Один из индейцев протянул Паттерсону пригоршню золотых монет, показавшуюся тому слишком легкой.

— Здесь что-то мало,— на всякий случай заявил он.

Туземец, по-видимому, не понял.

Паттерсон попытался объясниться жестами и для большей убедительности стал пересчитывать деньги, внимательно разглядывая их и перекладывая из одной руки в другую.

Внезапно он упал, оглушенный ударом по темени. Его тотчас же связали, заткнули рот кляпом[165] и отшвырнули в сторону.

Один за другим, держа оружие над водой, патагонцы переплывали реку и ползком, бесшумно, как призраки, взбирались на берег, заполоняя двор усадьбы. Их было уже более двухсот.

Вдруг с противоположных концов участка загремели ружейные залпы. Это колонисты напали на врага с флангов и с тыла.

Ошеломленные туземцы сначала замерли на месте, затем, когда пули успели проложить в их рядах кровавые борозды, бросились вперед, к изгороди. Но над нею тоже поднялись ружейные дула, извергавшие смерть. Обезумев от страха, индейцы заметались по двору, как звери, попавшие в ловушку. За несколько минут остельцы перебили половину воинов.

Опомнившись, патагонцы, несмотря на перекрестный огонь, преграждавший подступы к реке, прорвались к берегу, бросились в воду и поплыли обратно.

Издалека тоже донеслись выстрелы — отзвуки другого сражения, разгоревшегося на дороге.

Предполагая, что захватчики сконцентрируют все свои силы именно там, где рассчитывают проникнуть в город, а в тылу оставят лишь небольшую группу для охраны лагеря, Кау-джер принял новый тактический план. В то время как основная часть колонистов под его непосредственным командованием окружила усадьбу Паттерсона (где и должны были развернуться главные боевые действия), второй отряд остельцев, возглавляемый Хартлпулом, перейдя южный вал, атаковал неприятельский лагерь. Судя по доносившейся пальбе, там тоже произошла схватка с немногочисленным противником. Перестрелка продолжалась всего несколько минут.

Изгнав патагонцев, губернатор соединился с возвращавшимся отрядом Хартлпула. Операция прошла блестяще — они не потеряли ни единого человека. Самым же замечательным трофеем оказались триста коней, которых привели на поводу.

Индейцы понесли такой жестокий урон, что возможность нового нападения исключалась. Но все же город охранялся, как и в предшествующие дни. Только убедившись в полной безопасности, правитель вернулся в усадьбу Паттерсона.

Тусклый свет звезд озарял землю, усеянную трупами. В темноте раздавались стоны раненых.

Но куда же девался Паттерсон? Его не скоро отыскали под грудой вражеских тел — связанного, с кляпом во рту и без сознания. Может быть, он сам стал жертвой дикарей? Кау-джер даже упрекнул себя в несправедливом отношении к ирландцу.