Но в тот момент, когда его подняли с земли, из кармана посыпались золотые монеты. Все стало ясно…

Кау-джер с омерзением отвернулся.

Предателя перенесли в тюрьму и, ко всеобщему удивлению, вызвали врача. Вскоре губернатору доложили, что заключенный вне опасности и поправится в ближайшее время.

Кау-джер отнюдь не обрадовался. Он предпочел, чтобы это грязное дело разрешилось само собой — смертью преступника. Но, поскольку Паттерсон будет жить, его злодеяние должно получить достойное возмездие. В данном случае не могло быть и речи о помиловании, как когда-то в отношении Кеннеди. На сей раз преступление касалось всего населения, и ни один человек не одобрил бы снисходительности к предателю, хладнокровно принесшего столько людей в жертву своей ненасытной алчности. Следовательно, придется его судить и наказать, то есть опять прибегнуть к Правосудию и Власти… снова возложить на себя бремя[166] диктатора.

Несмотря на происходившие за последнее время изменения во взглядах Кау-джера, карательные функции были ему по-прежнему ненавистны.

Ночь закончилась спокойно. Но надо ли говорить о том, что в Либерии почти никто не спал? Люди повсюду горячо обсуждали минувшие события и отдавали должное Кау-джеру, разгадавшему коварные замыслы врага.

Приближалось летнее солнцестояние. Ночь длилась не более четырех часов. При первых проблесках зари остельцы поспешили на южный вал, откуда был виден вражеский лагерь, и вскоре с радостью убедились, что индейцы собираются в путь.

Естественно, что захватчики, треть которых погибла, а половина уцелевших лишилась коней, хотели как можно скорее убраться из страны, где им оказали столь неласковый прием!

Около восьми часов среди индейцев началось какое-то непонятное волнение. Ветер доносил их дикие гортанные крики, сливающиеся в громкий гул. Все воины столпились в одном месте и будто старались рассмотреть что-то любопытное, недоступное взглядам колонистов.

Вся эта сумятица продолжалась не менее часа. Потом туземцы построились в колонну, состоявшую из трех отрядов: посредине — пешие, впереди и позади — всадники. Один из воинов во главе колонны держал высоко над головой какой-то странный предмет, похожий на шар, надетый на копье…

Патагонцы снялись с места около десяти утра. Примеряясь к шагу пеших воинов, они медленно продефилировали[167] мимо стоявших на валу либерийцев.

Когда прошел замыкающий отряд индейцев, Кау-джер распорядился, чтобы все колонисты, умеющие ездить верхом, сообщили об этом.

Кто мог бы подумать, что в Либерии столько опытных наездников! Почти все мужчины жаждали попасть в добровольцы. Пришлось отобрать лучших. Не прошло и часа, как небольшое войско — сто пехотинцев и триста всадников — под командованием губернатора отправилось вслед за отступавшим неприятелем. Колонисты несли на носилках нескольких индейцев, раненных в усадьбе Паттерсона.