— Эх, полюбоваться бы на все это с надежной палубы! — сказал он, вздохнув.

— Напротив! — тотчас возразил Эрик. — На борту корабля пришлось бы думать о том, как избежать столкновения с айсбергами и не превратиться в лепешку, а на нашем ледяном острове можно, по крайней мере, не опасаться подобной неприятности!

Конечно, это был чересчур оптимистический взгляд на вещи. Старый моряк в ответ только грустно улыбнулся. Но такова уж особенность Эрика — воспринимать любое явление прежде всего с хорошей стороны.

— Разве нам не повезло, что сохранился продовольственный склад? — продолжал он.— Наше положение было бы действительно отчаянным, если б мы остались без провизии. Но с двадцатью бочками сухарей, копченым мясом, брендвейном, да сверх того еще с нашими ружьями и запасом патронов,— чего нам опасаться? На худой конец продрейфуем несколько недель, пока не увидим берег, к которому можно будет пристать. Не сомневайтесь, дорогой отец, мы непременно выпутаемся из этой истории так же, как потерпевшие крушение на «Ганзе».

— На «Ганзе»? — с любопытством переспросил Герсебом.

— Да, это судно отправилось в арктические моря в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году. Когда на ледяное поле выгружались продукты и уголь, часть экипажа оказалась в таком же положении, как и мы с вами. Моряки провели на плавучей льдине шесть с половиной месяцев, проплыв за это время несколько тысяч лье[194], пока не пристали к полярным берегам Северной Америки.

— Если бы и нам так посчастливилось!..— произнес Герсебом, снова тяжело вздохнув.— Но, пожалуй, самое лучшее, что мы сейчас можем сделать,— хорошенько закусить.

— И я так думаю,— ответил Эрик.— Несколько сухарей и кусок мяса придутся как раз кстати.

Герсебом откупорил две бочки и достал все необходимое для завтрака. Острием ножа он прорезал дырку в бочонке с брендвейном и заткнул отверстие деревянной втулкой. Затем они сытно позавтракали.

— А та самая льдина, на которой плыли матросы с «Ганзы», была такая же большая, как наша? — осведомился старый рыбак после того, как в течение десяти минут усердно подкреплял свои силы.

— Нет, скорее наоборот! Наша льдина тянется, должно быть, на десять—двенадцать километров, а у матросов с «Ганзы» льдина не достигала и двух километров в длину; да к тому же она сильно укоротилась после шестимесячного дрейфа. Беднягам пришлось покинуть ее, когда волны стали доходить до их палаток. К счастью, моряки могли воспользоваться большой шлюпкой и перекочевать на другую льдину, так как на первой уже нельзя было оставаться. Несколько раз они переселялись, как белые медведи, с льдины на льдину, пока наконец не выбрались на сушу.