Тем временем Франция вступила в войну против России. Автор водевилей и шуточных куплетов, то и дело исполнявшихся в артистических кафе Парижа, не остался в стороне от этой авантюры. Жюль пишет походную песню «Вперед, зуавы!», которая не раз звучала над горами и равнинами Крыма. Вот так впервые появились в России сочинения Ж. Верна... 1854 год принес очередные изменения в жизнь молодого писателя. В конце июля умирает от холеры Жюль Севест, и Верн некоторое время руководит Лирическим театром, но потом расстается с ним. Новый директор театра, Эмиль Перрен, пытается удержать Жюля, но тот выбирает свободу: «Я отказался. Он было предложил мне даже руководить театром — мне одному, лишь формально оставив себе директорство и делясь со мной бенефисами; но я снова отказался; хочу быть свободным и доказать, чего я стою»[485].

А стоил он пока немногого. В июне 1855 года были поставлены «Спутники Маржолены», но ни эта оперетта, ни написанные им в том же году и не увидевшие ни света рампы, ни печатного издания стихотворные комедии «Приемный сын», «На берегу Адура», «Война с тираном» славы ему не принесли. «Жюль Верн, бесспорно, был одаренным драматургом, хотя и с ограниченными возможностями»[486]. Не прибавляли известности и публикации в «Мюзе де фамий». Средств к жизни часто не хватало. Время от времени Жюль вынужден обращаться к отцу. Так, в марте 1855 года он отправляет в Нант обширное рифмованное послание, которое начиналось следующим образом:

Перечислив подробно свои беды, писатель умоляет выслать хотя бы небольшую сумму:

На что Верн-отец, также в рифмованной форме, ответил:

Но в конце концов отец все же сжалился и предложил Жюлю взять в долг шестьдесят франков у кузена Анри, обещав оплатить эту сумму, однако далее шла настойчивая рекомендация сыну — бросить рифмоплетство и заняться серьезным делом:

Жюль работает целыми днями, и упорный труд подрывает здоровье. В его комнате холодно, от этого воспалилось среднее ухо. Болезнь затронула и лицевой нерв, дело дошло до паралича этого нерва. Позднее писатель будет объяснять Этцелю: «Одна сторона моего лица — живая, а другая — мертвая; одна двигается, другая неподвижна! Хорошенькая ситуация. С одной стороны, у меня профиль разумного человека (позвольте уж мне так выразиться ради следующего противопоставления), с другой — идиота»[491] (это письмо было написано во время очередного обострения болезни в 1864 году). Матери Жюль сообщал в ноябре 1855 года: «Если я не открываю рот, не закрываю глаз, не втягиваю носом воздух, не морщу лоб, то ничего и не замечаю»[492].