— Эх!.. — со вздохом сожаления ретировался Джонсон. Он проводил красотку поворотом головы и обернулся к напарнику.

— Ты, кажется, что-то спрашивал?

Джейк улыбнулся:

— Я просто хотел узнать, в каком ты был отряде. Наркотики?

— Нет, — рассеянно отозвался Ральф. — В отряде по борьбе с проституцией.

— Представляю себе…

— Нет, старик, ты никогда в жизни не сможешь себе этого представить, пока не испытаешь сам, — оживился напарник. — С кем мне только не приходилось там сталкиваться! Спецотряд занимается ведь не только шлюхами. Там тебе и лесбиянки, и голубые, и садисты с мазохистами, сутенёры, просто олухи и жульё всех мастей. В общем, всякие разные. Каждый со своими заскоками. И всю эту братию нужно рассортировать. Иной раз противно до тошноты. Но ничего — привык. Человек ведь ко всему привыкает. И всё равно это намного интереснее, чем целыми днями торчать в патрульной машине. Тебе предоставляют хоть какую-то свободу действий. Хотя, если честно, копаться в этом дерьме — занятие не из приятных.

— Я бы, наверное, не смог там работать, — проговорил Джейк и брезгливо передёрнул плечами.

— Почему?

— Я всей душой презираю эту разношёрстую компанию, — мрачно пояснил он. — Один только вид голубых или им подобных приводит меня в бешенство!

Ральф рассмеялся:

— Забавно, я ещё ни разу не видел тебя взбешённым. Ты всегда сдержан, спокоен, а тут вдруг такое признание. Как это понимать?

— Как хочешь, так и понимай, — отрезал Джейк.

— Боюсь, для моего ума это слишком сложная задачка, — продолжал веселиться напарник. — Ну, ладно, рассказывай как ты тут жил без меня? — в свою очередь поинтересовался он.

Джейк притормозил перед светофором и равнодушно взмахнул рукой:

— Да так же как обычно.

— Неужели? — вкрадчиво спросил Ральф. — А как же три новеньких девочки в нашем подразделении?

— Причём здесь девочки?

— Да ладно, не прикидывайся. Ведь одна из этих милых крошек целый месяц каталась с тобой в машине. Я-то видел её. Лакомый кусочек. Кстати, уже наслышан, что она успела проявить себя как настоящий полицейский. Джейк, твоя школа?

— Ральф, я не пойму, к чему столько иронии?