– Нельзя смотреть и видеть только то, что перед глазами. Это привилегия детей, но дети не являются партнерами в решении вопросов международной значимости. Дайренские переговоры нужны не нам. Они прежде всего нужны вам. Почему? Извольте: во-первых, они будут продолжаться по крайней мере два-три месяца, то есть именно столько времени, сколько потребуется вашему генштабу для окончания работ с планом победоносного наступления на ваших противников. Во-вторых, если красные согласятся с нашими требованиями, то вас это устроит не меньше нас. Если они откажутся от наших требований, тогда вы уж в вашем генштабе будьте готовы. Это вы брату передайте, а то он не принял меня, сказавшись больным, и американцем меня пугал. Николай Дионисьевич, не надо так с нами, не надо… Мы обижаемся так же, как и вы. Только мы улыбаемся, если обижены, а вы плачете. Вот и вся разница.

А пока Тачибана ехал во французский особняк, парижский консул говорил с Гиацинтовым, интересуясь дальнейшей участью большевиков, арестованных по делу подпольной газеты. Он говорил о необходимости находить третье решение судьбы политического противника. Ни в коем случае – террор, это плохо принимает мировое общественное мнение. Но недопустим и пустой либерализм – в России либерализм обязательно кончается кровью.

– Любой поступок разрешен, – заметил консул, – только всегда необходимо иметь про запас того, кто потом станет козлом отпущения. Хотя, простите, – прервал себя консул, – еще могут подумать, что я вмешиваюсь в ваши внутренние дела.

Гиацинтов быстро глянул в мягко улыбающиеся консуловы глаза.

– Гродеково, центр семеновской группировки, – закончил беседу консул, направляясь, встречать Тачибану, – кажется, последний железнодорожный пункт, а там граница. То есть возможна высылка большевиков, а не казнь. Забытое благородство по отношению к оппозиции. Это понравится миру. А если Семенов в Гродекове красных обидит, это уже не ваша забота, а ваша печаль. Да, мы заболтались, прошу вас в тот зал, Кирилл Николаевич, бридж обещает быть интересным, хотя несколько вялым. Где же господин Ванюшин?

– По-моему, в библиотеке.

– Нет, – глухо ответил Ванюшин из-за камина, – он не в библиотеке, он – здесь.

Исаев зашел к Фривейскому и возгласил с порога:

– О, великий и всесильный!

– Говорите еще, – шутливо попросил Фривейский и закрыл глаза, показывая, как это ему приятно.

– Итак, завтра в три? – спросил Исаев тихо.

– Да. Я заеду за вами в «Версаль», Максим Максимыч. Только смотрите: проиграем мы с вами все на свете.

– Это даже занятно, иногда проигрыш полезней выигрыша.