– Ты ее видел?!

– Я слыхал, как они орали.

– Ты ее видел?!

– Слышал.

– Иди сюда.

– Застрелишь?

– Иди сюда.

К Постышеву выходит молоденький паренек.

– На, – говорит Постышев и протягивает ему свой маузер, – если через пять минут здесь появится конница белых – стреляй мне в лоб.

Постышев достает часы, протягивает их другому бойцу, что стоит поближе, и просит:

– Засеки время.

Парень поднимает маузер и целит Постышеву в лоб.

– Ты кто? – спрашивает он.

– Большевик я. Большевик, – отвечает Павел Петрович. – А ты с курком не балуй, ахнешь – вздернут тебя на суку за комиссара фронта.

– Постышев, Постышев, – пошел шепоток по рядам. – Постышева кончают. Постышев…

Тихо делается кругом и пусто. Только каждый в себе слышит, как часы тикают. Это перед смертью каждый слышит, даже если часов сроду не имел.

– Трусы, жалкие трусы, – гневно и очень тихо говорит Постышев, глядя в черное рыло маузера, нацеленное ему в лоб. – Испугались врага, которого даже не видели в глаза. Трусы…

– Так их вона сколь прет, гражданин комиссар. Ужасть как пушками лупцуют.

– Ты живой, ты молчи, – говорит Постышев. – Мертвые, которых ты, сбежав, предал, сейчас могут говорить. А ты стой и жди, когда пройдут пять минут, и смотри, как твоему комиссару целят в лоб. И молчи.

– На, – говорит парень, которому Постышев передал маузер, – на, – говорит он соседу, – не могу я.