С этими словами он, скользнув, словно белка, по уходящей из-под ног палубе, нырнул в каюту. Примерно через полчаса он вернулся и застал меня все в том же положении.

– Ну, а теперь, – сказал он, – дадите ли вы мне слово как христианин и верный слуга моего брата, что мне не придется больше опасаться ваших покушений?

– Даю слово! – сказал я.

– Скрепим его рукопожатием, – предложил он.

– Вы вправе ставить условия, – ответил я, и мы пожали друг другу руки.

Он сейчас же уселся на прежнее место и в той же рискованной позе.

– Держитесь, – вскричал я, прикрывая глаза, – я не могу видеть вас в этом положении! Первый внезапный крен может сбросить вас в море!

– Вы в высшей степени непоследовательны, – ответил он, улыбаясь, но выполнил мою просьбу. – И все-таки вы, Маккеллар, да будет вам известно, высоко поднялись в моем мнении. Вы думаете, я не умею ценить верность? Но почему же, по-вашему, вожу я с собою по свету Секундру Дасса? Потому, что он готов в любую минуту умереть или убить ради меня. И я его за это люблю. Вы можете считать это странным, но я еще больше ценю вас после вашей сегодняшней выходки. Я думал, что вы раб Десяти заповедей[53], но это, по счастью, не так! – воскликнул он. – И старушенция, оказывается, не вовсе беззуба! Что нисколько не меняет того обстоятельства, – продолжал он, снова улыбаясь, – что вы хорошо сделали, дав обещание, потому что сомневаюсь, чтобы вы преуспели в вашем новом амплуа.

– Полагаю, – сказал я, – что мне надлежит просить прощения у вас и молить Бога простить мне мои прегрешения. Как бы то ни было, я дал слово, которому буду верен; но когда я думаю о тех, кого вы преследуете… – И я умолк.

– Странная вещь – жизнь, – сказал он, – и странное племя – род людской. Вы внушили себе, что любите моего брата. Но это просто привычка, уверяю вас. Напрягите вашу память, и вы убедитесь, что, впервые попав в Дэррисдир, вы нашли его тупым, заурядным юношей. Он и сейчас по-прежнему туп и зауряден, хотя и не так молод. Если бы вы тогда повстречались со мной, вы бы теперь были таким же ярым моим сторонником.

– Я не сказал бы, что вы заурядный человек, мистер Балли, – заметил я, – но сейчас вы не проявили остроты ума. Вы только что положились на мое слово. А это ведь то же, что моя совесть, которая восстанавливает меня против вас, и я отвращаю от вас свой взор, как от сильного света.

– Ведь я говорю не о том, – сказал он. – Я говорю, что если бы вы встретили меня молодым… Поверьте, что не всегда я был таким, как сейчас, и (повстречай я друга такого, как вы) вовсе не обязательно должен был стать таким.