Сэр Уильям украдкой мрачно поглядел на меня. Маунтен забыл про свои обмороженные руки и, разинув рот, смотрел на него во все глаза.

– Милорд, – сказал я. – Вам надо успокоиться. – Но горло у меня так пересохло и в голове так мутилось, что я к этому не мог прибавить ни слова.

– Конечно, – сказал милорд. – Как вам понять меня? Маккеллар, он понимает, потому что он знает все и уже один раз видел, как его погребали. Он мне верный слуга, сэр Уильям, этот добрый Маккеллар. Он своими руками похоронил его – он вместе с моим отцом – при свете двух свечей. А тот, другой, это же истый демон, которого он привез с Коромандельских берегов[63]. Я давно бы уже рассказал вам все, сэр Уильям, но дело в том, что это семейная тайна. – Последнее замечание он сделал с тихой грустью, и казалось, что обуревавший его приступ проходит. – Вы можете спросить себя, что все это значит, – продолжал он. – Но посудите сами: мой брат, как они уверяют, заболел и умер, тело его предали земле; как будто все ясно. Но для чего тогда этот демон возвращается назад? Судите сами, это обстоятельство требует выяснения!

– Одну минуту, милорд, сейчас я буду в вашем распоряжении, – сказал сэр Уильям, поднимаясь с места. – Мистер Маккеллар, прошу вас на два слова. – И он вывел меня за пределы лагеря. Под ногами у нас хрустел иней, деревья все были в изморози, как в ту памятную ночь в аллее нашего парка. – Это – явное помешательство, – сказал сэр Уильям, едва мы отошли настолько, что милорд не мог нас слышать.

– Да, конечно, – сказал я, – он не в своем уме. Это ясно.

– Так что же, надо схватить и связать его? – спросил меня сэр Уильям. – Я жду вашего совета. Если все это бред, то, конечно, это следует сделать немедленно.

Я смотрел на землю, смотрел назад на лагерь, где ярко горели костры и все наблюдали за нашим разговором, и вокруг себя на леса и горы; единственное, на что я не мог смотреть, было лицо сэра Уильяма.

– Сэр Уильям, – сказал я наконец. – Я считаю, что милорд нездоров, я давно уже заметил это. Но и у безумия есть свои ступени, и следует ли применять к больному насилие, сэр Уильям, об этом я судить не решаюсь.

– Тогда я сам буду судьей в этом деле, – сказал он. Мне нужны факты. Была ли во всей этой белиберде хоть капля истины и здравого смысла? Почему вы колеблетесь? спросил он. – Что же, вы на самом деле уже однажды похоронили этого джентльмена?

– Не похоронили, – сказал я и, собравшись с духом, продолжал: – Сэр Уильям, вам не понять всего этого дела, если я не расскажу вам длинной истории, которая затрагивает честь знатной фамилии (и мою собственную). Скажите хоть слово, и я сделаю это, – все равно, хорошо это или плохо. И, во всяком случае, скажу вам, что милорд вовсе не так безумен, как это может показаться с первого взгляда. Это очень странная история, конец которой задел краешком и вас.