А размеры этого имущества были весьма изрядны, ибо таили в себе военные трофеи, собранные на протяжении почти семи десятков лет. В середине прошлого века предки нынешних сарацин были призваны тогдашним базилевсом для расправы с бунтовщиками Апулии и Калабрии. Бунт был подавлен, но каратели предпочли остаться на плодородных итальянских берегах, вольготно разместившись на оживленных торговых путях из Рима в Неаполь и принявшись увлеченно грабить местное купечество и духовенство. Отдельные отряды африканцев доходили до самих римских предместий, и одно из таких нашествий привело в итоге к разграблению римских зданий на ватиканском холме и, как следствие, спешному возведению Города Льва. Еще более, чем Рим, пострадали монастыри Фарфы и Субиако, чье имущество было практически полностью вывезено хозяйственными пунийцами. Награбленные сокровища затем, как правило, продавались, а точнее перепродавались другим, не слишком щепетильным христианским правителям, в ту же самую Тоскану или в Неаполь, а также вывозились за море, в дар или на продажу эмирам Магриба92. Дело шло бойко, и, тем не менее, накопленные грабежами богатства были так велики, что они горами лежали в амбарах гарильянского лагеря в момент, когда их бывшие хозяева вдруг загорелись желанием возвратить их себе.

Роковой ошибкой сарацин стало то, что они, видимо, не совсем верно оценили мощь и степень управляемости выступившего против них войска. Самоуверенно и высокомерно отвергли потомки Ганнибала, к тайной радости папы, высланный им ультиматум о немедленной сдаче крепости в обмен на жизнь и волю. «Чем гуще трава, тем легче косить», — с усмешкой ответил пунийский посол на слова папы о численном превосходстве христианского войска, повторив слова Алариха, первого покорителя римлян. К концу июня войско христиан составляло не менее десяти тысяч человек, тогда как защитников деревянной крепости Гарильяно, включая женщин и детей, было не более трех тысяч.

Долгое время казалось, что пунийцам и на сей раз все сойдет с рук. Подступив к холму, на котором возвышались стены вражеской крепости, Иоанн решился на штурм с ходу, который африканцы с громадным трудом, но отразили. После этого папа приказал готовиться к осаде, однако тут, как это бывало и до и после, сказалась слабая организация феодального войска. Понятия регулярной армии в те времена не существовало, и даже формирование ополчения было чрезвычайно редким явлением. Война в те годы была исключительно прерогативой знатных сеньоров и их дружин, в то время как простонародье, обслуживающее, обстирывающее, кормящее своих господ, было избавлено от необходимости являться для последних, ко всему прочему, еще и поставщиками пушечного мяса. Отсюда, как следствие, вытекал характер средневекового войска — высокомерный и жестокий к подданным врага, разгульный и удалой, с высокой, переливающейся через край, пеной честолюбия, и совершенно неуправляемый, ибо каждый вассал подчинялся только своему сюзерену и считал неприемлемым для себя повиноваться кому-либо еще. Вот и при Гарильяно благородные сеньоры, все эти маркизы северных и герцоги южных земель, на словах выражая готовность подчиняться своему полководцу в тиаре, на деле стремились к единоличным лаврам для себя. Еще одним немаловажным и торопящим всех фактором для герцогов, стянувших под свои знамена немалые войска, были ежедневно увеличивающиеся траты на содержание своих своевольных вассалов. Каждый день осады стоил слишком дорого для вечно худого кошелька Альбериха Сполетского и неудивительно, что именно он, а затем и Иоанн Неаполитанский предприняли в последующие дни самостоятельные и неудачные попытки штурмовать крепость. После очередного отпора папа немедленно созвал светских властителей еще на один совет, в ходе которого упрекнул последних в неразумности разрозненных действий. Не до конца доверяя южным князьям, папа перегруппировал свои дружины таким образом, чтобы в непосредственной близости возле крепости расположились римляне и сполетцы. а неаполитанцы и прочие разместились позади них, блокируя дороги из Гарильяно.