Сидя на прекрасной арабской лошади, визирь ударами сабли гнал обратно разбежавшихся турецких солдат. Рядом с визирем ехал знаменосец с бунчуком, на котором был изображен золотой полумесяц и под ним находилось восемь лошадиных хвостов.

Салтыков быстро подскочил и схватил за узду лошадь визиря.

– Сдайтесь, Моссум-оглы, вы – мой пленник! – воскликнул он.

Гренадеры с поднятыми штыками окружили визиря.

Моссум-оглы с холодным спокойствием смотрел на врага, на его лице не было и следа тревоги; он вдруг приподнял блестящее лезвие своей сабли и сильным ударом опустил его вниз.

Салтыков, следивший за движением руки визиря, отскочил в сторону, так что сабля турка коснулась лишь его плеча, но от сильного удара рука опустилась и выронила узду лошади. Визирь пришпорил своего коня, тот поднялся на дыбы и перескочил, как стрела, мимо ряда невольно склонившихся гренадеров в толпу турецких солдат.

Знаменосец хотел последовать примеру визиря, но его лошадь не решилась перепрыгнуть через штык и споткнулась; всадник был сорван с седла и бунчук перешел в руки неприятеля.

С радостным восклицанием схватил Салтыков турецкий бунчук.

В эту самую минуту раздался грохот барабанов. Румянцев успел причалить и спешил на место сражения. Широкой полосой раскинулось русское войско, держа вверх штыки. Каменский тоже подошел с левой стороны, а Суворов подводил все новые эскадроны.

Вся турецкая армия пришла в смятение и обратилась в бегство, и то, что казалось невозможным, невероятными совершилось. Маленькое русское войско, еле насчитывавшее двадцать тысяч человек, переправилось на глазах неприятеля через реку и одним натиском заставило бежать в беспорядке сто двадцати пятитысячную армию турок.

Румянцев, шедший пешком во главе своих гренадеров, поспешил навстречу Салтыкову и горячо его обнял.

– Вам принадлежит честь сегодняшней победы, – проговорил он, – вы первый вступили на неприятельский берег и мы все преклоняемся пред вами.

– Я только исполнил свой долг, – возразил Салтыков с сияющим от счастья, но бледным от изнеможения лицом, не замечая крови, которая текла из раны по рукаву мундира. – Я исполнил свой долг, долг каждого русского солдата. Невозможно не победить там, где командует Румянцев, – прибавил он. – Примите, ваше высокопревосходительство, как представитель нашей всемилостивейшей государыни императрицы, это знамя великого визиря.

С этими словами Салтыков опустил к ногам Румянцева бунчук Моссум-оглы.

Фельдмаршал ничего не ответил, но его глаза чуть ли не в первый раз в жизни наполнились слезами. Глубоко тронутый он прижал Салтыкова к своей груди.