Гнат старался ступать мелкими шагами, чтобы три шипа на бузлуках глубже входили в лед.

Вдруг ему послышался чей-то голос и как будто смех. Но разве сейчас до смеха? Он повернул голову, с тревогой спросил Колокольцева:

— Сергей, ты что-то сказал?

— Вас ист дас? Я молчу. Выполняю приказ.

Значит, все это померещилось. Ему просто вспомнилась ироническая, пренебрежительная ухмылка Анатолия Петровича на харьковском вокзале, когда провожал Наташу. Вспомнился ее голос. Эти воспоминания и породили галлюцинацию.

Уже более двух часов находятся они в пути, а торосов, где их ожидают Воскобойников и Цимбалюк, нигде не видно. У Гната онемела спина под тяжестью тела Мануэля. Ноги подкашиваются. Кажется, еще шаг, два — и все, дальше он не сможет идти.

— Слышишь, командир? — дернул его за рукав маскхалата Колокольцев.

Гнат остановился, присел, опустил на лед тело Бельды.

— Откуда у тебя силы берутся вот так идти без передышки? Думаешь, если мы у немецкого берега, так я оставлю тебя? Побегу к ним, и концы в воду?

— Если бы я в тебя не верил, не взял бы с собой. Было из кого выбирать, — ответил сердито Михалюта. — Случилось нежданное-негаданное. К тому же мы еще и заблудились.

— А может, дать короткую очередь из автомата? Или гранату бросить? Вдруг наши услышат?

— Давай.

Прозвучала короткая очередь. Прислушались. В ответ — тишина.

— Нам не донести Мануэля, — вздохнул Колокольцев.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Михалюта.

— До нашего берега километров двадцать, не меньше. Своих мы уже не застанем. Они уехали, чтобы их утром в торосах не накрыли немцы из минометов и орудий… У меня есть бечевка. Давай привяжем ее к плащ-палатке с телом Мануэля и потащим. Где перекат, сугроб, там перенесем. Иначе выбьемся из сил и замерзнем где-нибудь посредине моря.

— Ты молодец, — улыбнулся Михалюта. — Хорошая мысль. Давай так и сделаем.

Сколько они еще прошли? Километр, два? Остановились. Начали бить друг друга по коленям рукавицами, натирать друг другу снегом щеки.

Гнат упал. С его головы слетела шапка и покатилась по льду. Колокольцев кинулся за ней.

Когда вернулся, Михалюта лежал, уткнувшись лицом в снег.