— Ну, товарищ, пошевеливайся!

Служба на заводе привлекала меня. Я не удержался и похвастался:

— На завод меня… Туда напостоянно…

— На какой завод, Ваня?

— Забыл я его название. В Забайкалье он…

— Нерчинский?

— Точно! Так этот завод называется.

Хохот тут поднялся, и посыпались шутки. Одни смеялись над моей неосведомленностью, а другие, как обычно, за компанию. Оказалось, что Нерчинского завода нет и не бывало. Пока еще только место так называется. Там тайга одна, глухомань, и ничего более. Советы мне надавали самые дельные. В особенности, чтобы второпях мимо того «завода» не проскочить:

— Следи, Ваня, и головой работай!

Мои товарищи, и провожая на поезд, еще посмеялись вдоволь:

— Не иначе, Ваня, как «рука» у тебя есть. Без «руки» ты бы такую благодать не схапал…

2

Поездом добрался до Сретенска на Шилке. Дальше поезда не ходили, и автомашин там тоже не было. Своих мы выпускали еще мало, всего несколько сотен в год, как бы примериваясь, по плечу ли нам и такое производство. И, хотя шла оживленная внешняя торговля, наши золотые запасы и ограниченные экспортные возможности на приобретение автомобилей мы не разбазаривали. Другие мы машины покупали, такие, которые потом для нас будут выпускать всяческие машины, в том числе и автомобили. Умную мы вели экономическую политику. Может быть, и жесткую, но зрелую и дальновидную.

Пройдут годы, и потомки, наверное, нас кое за что осуждать будут. Свой путь они неторопливо изберут и многие топи минуют. О нас скажут, возможно, как мы еще нередко говорим:

«Не понимали этого наши предки».

«Не учитывали они того…»

Потом скажут, может быть, как и мы нередко еще говорим:

«Где уж им было, при таком уровне науки и техники…»

Может быть, произойдет именно так или, может быть, совсем не так, но в одном уверен: за политику индустриализации похвалят.

Тут нельзя не хвалить!