И все же он продвигался. Дюйм за дюймом. Протискиваясь вверх, сползая и упираясь в стену плечом. Соскребая сажу и нащупывая щели в кладке. Проход неумолимо сужался. Шарп держал руки над головой, но стенки уже касались ребер. Сажа лезла в глаза, хотя он и зажмурился. Во рту пересохло, в горле першило, а от вони тянуло сблевать. Стрелок поднял ногу на два дюйма и нащупал кусок засохшего раствора. Подтянулся. Опора рассыпалась в порошок, более крупные комочки зашуршали по стенкам и простучали по каминной решетке. Он нашел другой выступ. Подтянулся. Волосы на затылке зацепились за что-то, и его вдруг охватило отчаяние. Ничего не получится. Ему не выбраться. Может быть, он даже застрянет в этом чертовом дымоходе.

Шарп вытянул руку и… обнаружил пустоту вместо стены. Кирпичи вверху действительно уходили в сторону. Он добрался до места соединения двух дымоходов. Надо только подтянуться, втиснуться в этот второй лаз и надеяться, что он не ýже первого. Корчась и извиваясь, Шарп продвинулся вверх и вполз в черную пустоту. Вот так! Чтоб вам всем!

Полость в месте соединения двух дымоходов оказалась достаточно широкой, но очень низкой, а труба, что вела вверх, – слишком узкой. Он по-прежнему ничего не видел, но ощущал сквозняк. Глаза болели, но Шарп все же открыл их и почувствовал, как по щекам потекли слезы. Ни лунного сияния, ни проблеска света из второй трубы – ничего. Места, чтобы развернуться и влезть во второй дымоход, было слишком мало. И как только они их чистят? Может быть, мальчишки не забираются выше, а верхние ходы прочищают щетками с крыши? Что ж, раз путь наверх заказан, остается только ползти вперед и нырять в неизвестность.

Шарп полз, вдыхая вонь вперемешку с сажей, мечтая о чистом воздухе и воде. Он чихал и тогда замирал, боясь, что его услышат. Совсем без шума было не обойтись, потому что при каждом движении вниз летели комья сажи и куски раствора. Но Шарп ничего не слышал. Отец с дочерью, наверное, удалились в свои комнаты, а слуги либо спустились в подвал, либо поднялись на чердак.

Он полз на животе, тычась затылком в потолок и царапая спину, и, уже оказавшись наполовину во втором проходе, застрял. Верхняя часть тела протиснулась, нижняя не проходила. Шарп попытался зацепиться за что-нибудь, чтобы протащить себя вперед, но пальцы не находили достаточно прочной опоры, а раствор только крошился. Он извивался, пыхтел, дергался – не получалось. Мало того, он не смог даже дать задний ход. Каменный лабиринт все-таки поймал его.

Перевернись, сказал он себе. Перевернись, согни ноги в коленях и ползи на спине. С первой попытки не получилось. Он снова застрял. Однако ж ничего другого в голову не приходило. Надо перевернуться, твердил себе Шарп, иначе ты сдохнешь здесь, задохнешься от сажи. Он повторил маневр, поворачиваясь в тесном проходе, сдирая кожу с бедер, чувствуя, как впиваются кирпичные крошки, как течет кровь. Он стиснул зубы, зная, что должен перевернуться, чего бы это ни стоило. Дюйм за дюймом бедра продавливались вперед, и вдруг – получилось! Он перевернулся и лежал на спине головой уже во втором дымоходе. Труба шла вниз, и Шарпа потянуло вниз. Он понял это по тому, что теплые струйки крови потекли по животу к груди. Падение ускорилось, и ему пришлось расставить локти и поднять колени, чтобы притормозить. Это означало новые ссадины и царапины, но что с того?