Пока они наверху, надо уходить, решил Шарп и тут услышал крик. Короткий, оборванный женский крик. Еще в нескольких окнах появился свет. Второй крик. Уже мужской, властный и требовательный. Стрелок в изумлении застыл. Пришли не за ним, а за Сковгаардом! Значит, не Лависсер. Но тогда кто? Датчане? Почему ночью? С добрыми намерениями ночью не приходят, следовательно торговцу нужна помощь. С другой стороны, ему самому нужен Сковгаард. Все решилось в одно мгновение, и Шарп, вместо того чтобы спасаться бегством, двинулся к дому. У стеклянной двери стрелок на секунду остановился, но из-за ставней не доносилось ни звука, и он вошел. В комнате было темно, однако под дверью лежала полоска света.

Шарп пересек кабинет, замерев на мгновение, когда под ногой скрипнула половица. В коридоре никого не было, а свет шел с верхней площадки, откуда доносились и сердитые голоса. Говорили на датском, так что он ничего не понимал. Выскользнув в коридор, Шарп метнулся к гостиной, где вечером играла на клавикордах Астрид. Там тоже было темно, и он, прижавшись к стене, прислушался.

Судя по шуму, всех домашних, включая прислугу, заставили спуститься вниз. Кто-то пнул в дверь ногой, она распахнулась, но никто не вошел, и Шарп успел отступить за ширму с расписными ветряными мельницами и утками. По пути он опрокинул цветастый ночной горшок – из-за сумятицы в коридоре этого никто не услышал.

А затем раздался голос Лависсера. Шарп узнал его сразу, хотя гвардеец говорил не на английском и даже не на датском. На французском? Да, похоже, что так. Капитан отдавал какие-то приказания. Потом в гостиную внесли лампу. Послышались шаги. В зеркале между двумя закрытыми ставнями окнами Шарп увидел двух служанок в длинных ночных рубашках и чепцах. За ними втолкнули пожилого привратника. Затем вошла Астрид. И за ней человек с пистолетом. Лависсер сказал ему что-то по-французски.

– Мне остаться здесь, сэр? – спросили по-английски.

Баркер!

– Нет. Приведи Шарпа, – ответил Лависсер и обратился к Астрид: – Обещаю, вы не пострадаете.

– Но мой отец! – простонала молодая женщина. Она была в ночном халате, и ее длинные светлые волосы падали на плечи. – Я хочу быть с отцом!

– Ваш отец разбогател, служа врагам Франции, – ответил голос, принадлежавший не Лависсеру, а женщине. Еще одна загадка. Не слишком ли много? – Ему следовало раньше подумать о последствиях собственных необдуманных действий.

Женщина говорила с акцентом. Французским?

Дверь закрылась. Астрид в слезах опустилась на скамеечку у клавикордов. Перепуганных слуг француз отогнал к дивану, так и не заметив в зеркале отражения притаившегося за ширмой англичанина, после чего встал, позевывая, у двери с опущенным пистолетом. Кого бояться? Трех хнычущих женщин и старика-слуги?