– Отличный складывается поход, Граф! Ей-богу, я доволен.

– Погоди, Андраш. Самое интересное еще впереди.

– Что ж, мы отлично подготовились к самому интересному, – примирительно сказал хрипловатый женский голос.

Хозяйка его, однако, была молода. Как говорится, в полном расцвете сил. Судя по тембру, ей уже удалось обзавестись потомством, чего нельзя было сказать об обладательнице другого голоса, явно девичьего. Девица та была счастлива. Она говорила немного, но звонко и радостно, и эта радость сразу передалась мне.

Охотник в лесу всегда настороже, как солдат на задании. Лес контролирует его, а он старается контролировать лес. Эти же ребята явно получали удовольствие. И спирт они пили не как охотники – за тихим разговором, чтобы залить стресс и усталость, а громко, с песнями и болтовней.

Тот, кого звали Графом, был здоров и полон сил, но в его голосе явно чувствовались срывающиеся нотки настороженности и сомнения, как будто что-то бередило его, не давало покоя. Оно понятно, Граф доминировал, и в его стае явно были те, кто бы с удовольствием занял его место. Стая – она и есть стая, что волчья, что человечья. Вожак должен все контролировать, и Графу это неплохо удавалось. Все прочие самцы относились к нему дружелюбно. Все, кроме одного. И этот человек молчал.

– Граф, ты когда начал ходить в лыжные походы? С рождения? – острил Виталик.

Все смеялись, и как будто смеялись и скакали по стенкам жилища их тени. Смеялся и сам Граф, а когда все утихли, серьезно сказал:

– В свой первый лыжный поход я пошел в 17 лет с Томилиным. И чуть не лишился пальцев. Пять минут на ветру чинил голыми руками сломанное крепление.

– И что было дальше? – спросила девочка.

– Да я уже не помню подробностей… – вздохнул Граф. – Помню, что трудно было перебинтованными руками кружку держать, когда в поезде на обратном пути трое суток квасили с нефтяниками спирт с вареньем. Дома мама даже разбинтовывать не стала, сразу отправила в травмпункт. Врач разбинтовал, а там уже гангрена, кончики пальцев черные.

Среди прочих звуков – смеха, шевеления, гудения печки, послышалось шуршание бумаги.

– Вот смотрите, – сказал Граф, – мы идем вверх по реке Тихой. Впереди – гора Самандзига.

– Господи, язык сломаешь!

– Самандзига по-удэгейски – шаман, – вставил слово тонкий мальчишеский голос.

– Я смотрю, ты подготовился, – то ли покровительственно, то ли насмешливо произнес голос постарше. Это Виталик.

– Самандзига – высшая точка цирка⁴, где ни один перевал еще не пройден, – продолжал Граф, туда мы и направляемся.

– А где наш перевал? – спросила девочка.