– Я настолько твердо шагаю по своему пути, что моя реальность начала приобретать завершенные очертания. – Повторяла про себя Мария. В ее голосе звучала такая твердая уверенность, что разум заблокировал любое осознание. – И возвращаюсь домой истинным победителем. Я смогла, сумела. Даже все вокруг подчиняется моему восприятию. Я вершу свою реальность, – эту жалкую, и кем-то не до конца продуманную, и ту новую, что созидается моим сознанием. И очень скоро я подчиню его своему разуму. Я выстрою новый мир! Тот, что будет моим!

Любые проявления прежней и осознанной Марии были недоступны. Даже ужасающая улыбка появилась на ее лице. Самодовольство заняло свой трон, раздирая прежние чувства и их познание. Эта эмоция так гордо восседала на королевской ложе, что вообще не замечало ничего и никого, кроме себя. Оно чувствовало свое безоговорочное царствование.

В самолете воцарилась тишина. Прекратились движения, затихли все возможные звуки. Единственное, что не покидало восприятие, так это приглушенный гул двигателей на заднем фоне. И среди всей этой глухоты появился еще один звук, – это было легкое похрюкивание девушки. Нет, не от внезапного засыпания. Мария настолько вошла в самодовольство от воцарившейся тишины, и мысли, что это всё именно она создает, что легкий внутренний смех самодовольства вырывался наружу в виде хрюканья. После продолжительной свинячьей радости, она уснула.

Сон плавно перетекал в погружение. Сторонний и далекий гул самолета открылся в новом звуковом диапазоне. Он словно узкий коридор провожал девушку в сновидение. Когда шум от двигателей прекратился, обернувшись в ватные отголоски, сон полностью перешел во вторую реальность, ту, где Мария недавно поселилась. На этот раз, она не была в новом мире, который предстояло создавать. Пространство походило на длинный проход между двух главных комнат. Что-то вроде межпространственного коридора.

Девушка смогла рассмотреть себя, то ли она отражалась в стенках этого коридора, или же это видение было смоделировано внутри, она не знала. Но факт своей зеркальности оставался фактом. При долгом всматривании в себя, Мария поняла, что она как-то изменилась, а скорее всего – видоизменилась. Лицо было странно непохожим, да и одежду она на себе не узнавала. Самое явное и мощное, что бросалось в глаза, и точно принадлежало ей, – это была ее лисья улыбка. Девушку будто прошибло током. – Улыбка отделилась от лица и упала на землю. Та судорожно начала дергаться и метаться, словно имела конечности для этого. Затем эта двухмерная картинка стала наполняться, обретая объем, как визуальный, так и по ощущениям.