– Хорошо-хорошо, расскажу, только начало может показаться совсем отвлечённым, но вы обещайте дослушать до конца, ладно? – дождавшись, когда стихнет одобрительный возглас вожатых, он продолжил: – Все, кто хоть раз со мной общался, знают, что я люблю наблюдать. Эта история началась ещё до лагеря, и как-то судьбоносно перекочевала сюда. Я наблюдал за комнатой, в которой всегда танцевали. Иногда ещё пили, по будням учили, изредка – ссорились… Сначала это было непроизвольно. Я просто выходил курить на балкон, и это окно в доме напротив на пару этажей ниже бросалось в глаза. Там не было занавесок и всегда горел свет. Там общались, разливали пиво на ковёр, ругались и танцевали как черти. Мне нравилось смотреть на то, чего не было у меня самого, я делал это часто, и скоро начал узнавать постоянных участников этих тусовок в лицо. На улице, в трамвае, в университете… Особенно часто я видел одну девушку. Вероятнее всего, она жила в той квартире. Я украдкой любовался её походкой по пути на пары, её руками, когда она складывала овощи в пакет на рынке, её бесноватыми пьяными танцами в вечернем окне. Да, они не отличались ни пластикой, ни женственностью, но прежде я никогда не видел, чтобы человек, танцуя, так открыто, без стеснения являл миру себя настоящего.

Как-то раз, сидя позади в автобусе, я заметил прядь её волос, ниспадавшую на спинку кресла. Я хотел дотронуться, но не осмелился.

В штабе послышался свист, и все засмеялись. Шерлок, широко улыбаясь, повысил голос:

– Вы только не подумайте, что я маньяк. Трогать я её точно не собирался.

– Ага, волосы тоже, – усмехнулся спасатель Ваня.

– Не язви, умник.

– А то что, накажешь?

– Ещё как.

Штаб взорвался хохотом.

– Ладно, ребят, хорош шутить. Человек тут очень сокровенной тайной делится, – громко сказала Лида, вожатая с длинными худыми ногами из Краснодара.