— Входит… Лицо входит… Куда оно входит?

Возникло долгое обсуждение, что именно и куда входит, было долгое разъяснение тонкостей русского языка и были аналогии из китайского, мгновенно забытые Володей. Стала необходима вторая порция портвейна, для разнообразия смешанная с кофе, и эту порцию Ли Мэй пила все же более благосклонно.

— Володя… Я сегодня была в Усть-Буранном, ездила за продуктами с Фомичем. Представляете, в магазине слышу за спиной: мол, посмотри, какая славненькая хакасочка!

Володя захохотал так, что испугался — сбежится весь лагерь; с его точки зрения, спутать хакаску с китаянкой было примерно то же самое, что и итальянку с норвежкой.

— Не вздумайте обижаться, Ли Мэй! Они ничего плохого не имеют в виду; когда я ехал на поезде «Москва-Пекин», русские ухитрялись путать китайцев и монголов. Вот это и правда «представляете?!». А один мой знакомый как-то получил по морде — выпил лишнего, и стал доказывать хакасам, что они те же монголы.

— Но хакасы же не любят монголов… Они считают, что монголы им подрубили все развитие цивилизации.

— В какой-то степени так и есть, Ли Мэй. После разгрома монголами Кыргызского каганата тут исчезли и города с каменными зданиями, и яблоневые сады, и письменность. Все это было, цивилизация уже начиналась, — а после монгольского нашествия исчезло.

— В Китае монголы тоже вели себя ужасно… Думаете, мы этого не помним?!

— Они и на Руси вели себя совершенно ужасно, но ведь Русь и Китай все же поднялись после них, а Хакасия так и погибла.

— Потому что Русь и Китай очень большие, да?

— Я думаю, что да, поэтому. А Хакасия-то маленькая, и к тому же очень уж близко от центра Монгольской империи. Вот и раздавили ее так, что уже и не поднялась.

— Ну вот, а они путают…

Володя глотал свекольно-красную, вонючую жидкость иначе; давно, уже с месяц, у него при выпивках не возникало совершенно никакого ощущения, что по горлу течет что-то жгучее. При первых же прикосновениях алкоголя горло онемело, и Володя хорошо знал по опыту — не то что портвейн, и спирт в неразбавленном виде протечет по нему без малейших неприятных последствий. Но зато и разбирало сразу; как только первые капли алкоголя оказывались в желудке, мгновенно наступала некая смещенность сознания, когда и правда речка журчала интереснее, закат становился закатнее, а сосна — древеснее, таежнее и больше похожа на сосну.

Но поступить так, как он поступил, Володе подсказала не только эта смещенность сознания. Девушка и правда сильно нравилась… сильнее, чем другие девушки, — так сказать будет честнее всего. Да еще и росло мужское ретивое. «Ты выгонишь меня, Епифанов?! Ну и выгоняй, и пожалуйста, плевать, а я буду трогать каким хочу пальцем кого только сочту нужным трогать! Вот тебе!»