Рука схватилась за рукоятку моего единственного оружия – ракетницы. Пальцы дрожали, я сомневался, но тлела искорка надежды, я почти верил в то, что мне хватит решимости, что я выстрелю, пусть только его голова поднимется над бортом.

Окровавленные руки опять качнули лодку, на этот раз сильнее. Незнакомец еще раз фыркнул и начал медленно подтягиваться. Над бортом показалась макушка. Того же цвета, что и руки, яркая, красно-оранжевая, просто огромный злобный апельсин.

Палец вдавил курок. Казалось, ничего не произошло. Была только вспышка. Она на мгновение ослепила меня, дикий крик оглушил, лишь туман продолжал убаюкивать своим белесым спокойствием. Подчиняясь его гипнотическому воздействию, мои веки медленно опустились. Руки выронили теперь уже и вовсе бесполезное оружие, обхватили голову, пальцы зажали уши.

Открывать глаза не хотелось. Наверняка я бы много часов неподвижно просидел в плывущей в неизвестность лодочке, вот только вода, что плескалась на дне и все прибывала, не благоприятствовала туманным медитациям. Тут еще прибавился мерзкий запах горящего пластика. Щекотал он в носу, пробуждая беспокойство. На судне пожар, а огонь с водой – убийственная смесь.

«Пробоина в носовой части корпуса, левее форштевня, на уровне ватерлинии. Шлюпка не утонет, она оклеена пенопластом, но далеко не уплывет», – мрачно констатировало сознание, выдавая морские термины, которых я никогда не слышал. Как минимум, не должен был слышать.

Вода все пребывала. Она быстро погасила тлеющий пластик, обнажая большую прожженную сигнальной ракетой дыру. Точно в том месте, где ранее были следы оплавления. Так сразу и не поймешь, может я специально в него целился? Но зачем?!

Узнать, что стало с тем, в кого я стрелял, не представлялось возможным. Разве можно хоть что-нибудь разглядеть в сплошном тумане! Да и просто, а было ли? Стрелял ли я в кого-нибудь? Нет, это неправильный вопрос, ясное дело – стрелял. Ракеты нет, дыра есть. А вот был ли тот, в кого я выстрелил, или это вновь расшалившееся воображение? Так сразу и не разберешь. Правда, не то у меня положение, чтобы заниматься анализом, плыть надо, чем быстрее, тем лучше…

Устроившись на корме, мне удалось поднять нос шлюпки настолько, чтобы вода перестала затекать через пробоину. Работая одним веслом, подражая гондольерам Венеции, я старательно отталкивался то с левой стороны, то с правой. Движения судна заметно не было, но была вера, надежда на то, что я двигаюсь, плыву в нужном направлении.

Человек привыкает ко всему, особенно если у него нет другого выхода. Даже мое нынешнее далеко не самое удобное положение скоро стало вполне приемлемым. Я приловчился настолько, что суденышко, размером чуть больше обычной домашней ванны, двигалось равномерно и без толчков. Благодаря этому удалось сохранить плавучесть. Я специально не стал вычерпывать воду из лодки, поскольку она, скопившись на дне, отлично справлялась с ролью балласта, делая игрушечное плавательное средство устойчивым. Быстро забылись печали, о чем грустить, если все складывалось отлично! Вот еще бы совсем немного, еще бы убедить себя в том, что я знаю, куда плыву, и можно позволить себе по-настоящему расслабиться и начать радоваться жизни.