Секунд через десять из пруда воздвигся столб склизкой грязи и, пошатываясь, направился к берегу, где толпа маленьких мальчиков, каждый из которых держал в правой руке что-то неприятное, с нетерпением ожидала его прибытия. Косоглазая женщина созерцала грязную фигуру с величайшим удовлетворением.

— Однажды он меня продал, — пробормотала она, — но теперь мы квиты. Давай, ребята, пусть он получит как следует!

Однако опустим завесу над этой слишком болезненной сценой. После происшествия сэр Джон Беллами несколько дней чувствовал себя очень плохо, а когда пришел в себя, то навсегда отряхнул с башмаков пыль Роксема.

Глава LXVIII

Глава LXVIII

Примерно две недели спустя, когда всеобщее возбуждение, вызванное трагедией Каресфутов, было частично вытеснено зловещим детоубийством и драматическим самоубийством, в состоянии Анжелы произошли перемены к лучшему. Однажды ночью, около полуночи, после необычайно сильного приступа бреда, она внезапно заснула и проспала всю эту ночь и весь следующий день. Около половины десятого следующего вечера в ее комнате появились наблюдатели, а именно Пиготт, мистер Фрейзер и доктор Уильямсон. Последний, как раз пытавшийся понять, что означает этот глубокий сон, очень удивился, увидев, как она села на кровати, прислушиваясь, как будто могла услышать нечто, сильно ее заинтересовавшее — словно паутина, опутавшая ее, на время спала — затем горько заплакала и внезапно закричала, и в этом крике сплелись живая мука и страстный упрек:

— Артур! Артур!

Затем она снова опустилась на подушки, забывшись на несколько минут.

Это был тот же вечер, когда Милдред и Артур сидели вместе на палубе «Вечерней звезды».

Наконец, Анжела открыла глаза, и доктор увидел, что в них больше нет дымки безумия, одна лишь тревога. Сначала ее взгляд упал на Пиготт.

— Беги, няня! — сказала она. — Беги и останови его, он не мог уйти далеко. Приведите его ко мне, быстрее, или он уйдет навсегда.

— Кого ты имеешь в виду, дорогая?

— Артура, конечно же, Артура!

— Тише, Анжела, — сказал мистер Фрейзер, — он давно ушел, вы были очень больны…

Она ничего не ответила, только уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала, очевидно, не столько от усталости, сколько по какой-то другой причине, а потом снова заснула.

— Ее разум спасен! — воскликнул доктор Уильямсон, как только они оказались за дверью.

— Благодаря Провидению и вам, доктор.

— Только благодаря Провидению. Тот случай, в котором я мало что мог сделать… или вообще ничего не мог. Это самое милосердное избавление от недуга. Все, что вам нужно сейчас делать, — это держать ее в полном покое и, главное, не позволять ее отцу приближаться к ней. Я сам скажу ему… Леди Беллами? О! Примерно в том же состоянии. Она странная женщина, никогда не жалуется и редко разговаривает, хотя дважды я был свидетелем, как у нее сдали нервы… В ее случае, к сожалению, никаких изменений не предвидится до самого конца. До свидания, завтра я вернусь.