— Негодяй! — крикнул сенатор.

— Не кричите, — презрительно пожал плечами Кидд. — Я не боюсь вас. Все равно вы не посмеете убить меня.

— А почему бы и нет?

— Хотя бы потому, что капитан не так уж расположен к вам, чтобы простить, если вы проделаете подобную штучку в его доме.

— В этом ты глубоко заблуждаешься, злодей. Сейчас я докажу тебе!

— Что вы сказали?! — произнес бродяга, тревожно озираясь и пятясь к выходу.

Но дон Руфино молниеносным движением уже схватил со стола один из пистолетов дона Маркоса, и, прежде чем Кидд успел выбежать из комнаты, раздался выстрел, и бандит упал на пол с простреленной грудью.

— Умри, разбойник! — крикнул сенатор, отшвырнув в сторону пистолет.

— Да, я умру, но буду отомщен, — прошептал бандит. — Хорошо сыграно, маэстро, но скоро наступит и ваш черед. Скорчившись в предсмертной судороге, бродяга испустил последний вздох. Но и мертвое, искаженное агонией лицо Кидда сохранило выражение дерзкого вызова, от которого невольно содрогнулся сенатор.

— Что случилось? — воскликнул полковник, поспешно входя в комнату.

— Ничего страшного, — равнодушно ответил дон Руфино. — В порыве гнева я прикончил этого негодяя.

— Vivo Dios! Вы прекрасно сделали; жаль только, что вы опередили меня: дело в том, что я получил сейчас доказательства его измены… Эй, кто там! Убрать отсюда эту падаль и выбросить ее на улицу! — крикнул полковник.

Вбежавшие солдаты исполнили в точности это приказание.

— А что, индейцы, действительно, подходят? — поинтересовался сенатор.

— Видна уже пыль, поднятая их конницей. Нельзя терять ни минуты. Я могу рассчитывать на вас, сенатор?

— Вполне!

— В таком случае, идемте.

Они вышли.

Кидд, действительно, со свойственным ему макиавеллизмом[86], подготовил новое предательство, первой жертвой которого стал он сам.

В городе царило смятение. Улицы были запружены спешившими на свои посты солдатами, бегущими куда-то в панике стариками и женщинами с детьми, пеонами, примчавшимися в крепость с искаженными от страха лицами; повсюду носился ошалелый скот, брошенный на произвол судьбы погонщиками, которые были призваны занять свои посты на укреплениях. А вдали в облаках пыли показалась уже лавина индейской конницы, катившейся к стенам крепости со скоростью вихря.