Больше всего за столом говорили о недавнем визите на Сахалин военного министра Куропаткина, а также о том впечатлении, которое произвела подошедшая на рейд Дуэ громада бронепалубного крейсера I-го ранга «Аскольд» с министром на борту. Пятитрубный силуэт крейсера – кстати, единственный в русском флоте тех времен – проявился на рейде безлунной ночью. Не бросая якорей и подрабатывая машиной, он, словно призрак, выплыл из темноты, перепугав караульных на пристани. Переполошив людей одним своим видом, «Аскольд», на котором держал флаг командир отряда крейсеров контр-адмирал Рейценштейн, позволил себе ревануть мощной сиреной.

На катере губернатора принялись разводить пары – однако «Аскольд» величественно спустил на воду собственный катер. И через несколько минут Куропаткин ступил на пристань, опередив примчавшегося на берег в незастегнутом мундире Ляпунова. Министр подождал, когда генерал-губернатор приведет в порядок свой мундир, и только потом рассеянно принял рапорт. И вдруг, просветлев лицом, шагнул к Агасферу, торжественных встреч и проводов не любившего и оказавшегося на берегу чисто случайно.

Куропаткин, замахав руками, обнял старого товарища, гулко похлопал его по спине. Шепнув: уж не чаял и увидеть живым! – взял под руку и повернулся к Ляпунову и группе офицеров, остолбеневших от такой неожиданной фамильярности военного министра.

– Прошу прощения, господа, не смог сдержаться! Мы с фон Бергом, наверное, не один пуд соли в Петербурге съели, а поболее! Ну, давай, показывай свою каторгу, Михаил!

Быстро сообразив, что может вот прямо сейчас обрести смертельного врага, Агасфер подвел министра к Ляпунову и мягко высвободил руку:

– Алексей Николаевич, вот истинный хозяин острова! А мы с вами непременно пообщаемся, если в расписании вашего визита останется время!

Ляпунов с благодарностью глянул на него. Министр был усажен в вовремя подкатившую губернаторскую тройку, и его умчали в Александровский пост, который слава богу, успели украсить поспешно сооруженной триумфальной аркой, а все здания по пути следования – флагами и еловыми лапами.

Не подкачала и первая красавица поселка – одолженная у вице-губернатора смазливая горничная в русском сарафане и с хлебом-солью на фарфоровом японском подносе. Русая коса у нее была своя, не пришпиленная. Куропаткин отломил краюху каравая, макнул в соль, и, не откусив, расцеловал красавицу в обе щеки.

– Ишь ты какая! А я-то, старый дурень, думал себе: на каторгу еду, исполнение гимна на кандалах слушать буду! А вы тут, гляжу, неплохо устроились! Красавиц таких и в Петербурге не часто встретишь!