— Нет.

— Он самый умный из них… Артист, человек с фантазией… Он знает все, они его обожают и прислушиваются к его словам…

— Думаете, есть смысл начать с него?

И Джон ответил:

— Я думаю, что вам лучше вообще бросить это дело…

— Спасибо за совет, — грустно сказал Роумэн, — но я им не воспользуюсь… Что должно заинтересовать Синатру? Что позволит мне рассчитывать на встречу?

— Деньги. Большие деньги. Миллионы… И обязательно интрига, они, как дети, обожают таинственность, ритуалы, загадки, романтику… Странно, но это так…

Штирлиц, де Лижжо, Росарио (Аргентина, сорок седьмой)

Штирлиц, де Лижжо, Росарио (Аргентина, сорок седьмой)

— Профессор, простите, что я к вам без звонка… Так разумнее… Во всяком случае, для вас…

Де Лижжо не сразу узнал Штирлица, тот был в своем черном свитере с высоким воротом, кожаной тужурке в джинсах и тяжелых ботинках; с утра зарядил промозглый дождь, облака висели низко над городом, рваные, серые, безысходные.

— А, это вы, — профессор не сразу пропустил его в квартиру; он снимал этаж в престижном доме, напротив парка Лесама, на улице Касерос. — Что-нибудь случилось?

— Да, — ответил Штирлиц. — Я займу у вас несколько минут, продолжение разговора о положении в Испании.

— Ну, хорошо, — несколько раздраженно ответил профессор, — войдите, я не узнал вас… Вы сейчас похожи на шкипера… Вообще-то я привык, что ко мне приходят после звонка, договорившись заранее о встрече.

— Поскольку вы лечите офицера разведки Франко, — ответил Штирлиц, — ваш телефон могут прослушивать.

— Кого я лечу?! — профессор изумился. — Какого еще офицера Франко?!

— Его зовут Хосе Росарио.

— Не говорите глупостей, сеньор… Росарио вполне интеллигентный человек.

— А Гитлер рисовал проекты будущих городов рейха. А Муссолини выпустил сто томов своих сочинений — довольно хлесткая публицистика. А… Продолжить? Могу. Мир знает множество вполне интеллигентных мерзавцев… Вы убеждены, что Росарио выбил себе глаз, наткнувшись при падении на перо?

— Он сам мне сказал, что это вздор, — профессор изучающе посмотрел на Штирлица. — На него было совершено нападение франкистами, они за ним охотятся… Поэтому он и стал лечиться у меня, открытого республиканца, поэтому мы и записали в его историю болезни сказку… Удел изгнанников — таиться, бежать скандала…