– Ну как… Ты ушла что-то объяснять, я остался один в этой очереди, она закончилась, никто не пришел. Я решил, что вы там надолго, одному шататься и ждать не хотелось.

– Да брось. Я все объяснила, ребята все поняли. Все нормально. Вернешься? Браслеты же работают на повторный вход.

– Не, не хочу, да и мы все уже обошли вроде. И день был долгий.

– Ну ладно, ладно. Минуту…

В трубке повисла тишина. С каждой секундой я злился все больше, мне уже хотелось свалить наконец оттуда.

– Ты далеко ушел? – вновь послышался из трубки голос Т.

– Нет, метров двадцать отошел от ворот.

– Ну подожди тогда пару минут, мы тоже сейчас выходим. Поедем обратно.

– Ок.

Я простоял еще несколько минут перед главным входом, как дурак, который не может просто взять и уйти, когда так хочется. День и правда уже подходил к концу. Солнце сонливо клонилось к горизонту, на небе проявилось все больше и больше теплых оттенков. Посетители нестройным потоком с разноцветными воздушными шариками и с пакетами сувениров вытекали из эпицентра веселья и радости. Они, довольные и улыбающиеся, как-то сторонились меня, вероятно искренне не понимая, как вообще можно держать кислую мину рядом с таким потрясающим местом. Наконец, показалась и моя компания. Они спокойно себе шагали, болтая как ни в чем не бывало. От других посетителей их отличало разве что отсутствие шариков, наполненных гелием.

– Хочешь стать Мышью номер два? – сразу бросила мне претензию Т.

– Э! – наш знакомый возмутился. Ему не нравилось это прозвище, мы называли его так за глаза.

– Ну а что «Э!»? Видишь, как тупо получается, когда кто-то просто сбегает, не предупредив? – парировала Т. Он не нашелся, что на это ответить, и лишь недовольно подкурил.

Мы общей группой из пятерых человек возвращались к метро, ровно так же, как и пришли несколькими часами ранее. Я молчал. Остальные болтали на общие темы. Косых взглядов никто не бросал, видимо, Т. действительно все доходчиво им объяснила, и вроде все как обычно, но моя злость все не проходила. Не находя выхода, она законсервировалась и тихо бурлила внутри. Виновного в случившемся, на которого можно было бы спроецировать все неудовольствие, очевидно не было. Ребята, как и пасть динозавра на входе в Затерянный мир, явно не были причиной всему этому. Мы вернулись в центр города, но ни в какие заведения, как планировали ранее, заходить не стали. И так много событий. Т. чмокнула меня на прощание в щеку.

Вернувшись к себе, я попытался хоть как-то успокоиться, найти выход своей злости, или хотя бы отвлечься, но ничего не получалось. Чем бы я не заставлял себя заняться, события дня перебивали все и циклично раз за разом всплывали в моей голове, прокручивались и прокручивались, бессчётное количество раз, пока вдруг, так неожиданно, на первый взгляд, но на самом деле так давно напрашивающееся на меня снизошло та, что уже давно ходила кругами за кулисами, смакуя в воображении момент ближайшего будущего, когда на нее будет наконец-то направлено все внимание – очевидность. Именно в этот момент моего полного раздрая, она победоносно вышла на авансцену во всем своем великолепии размахивая знаменами, раскрашенными в «А я же говорила! А ты меня совсем не слушал» цвета. Каждую свою победу она выставляет напоказ, унизительно тыкая носом в ошибки того, кто вздумал ей противиться и думать, что все будет как-то иначе. Так произошло и на этот раз. Все же так просто. Почему я злился? Не потому, что наш гениальный план тайных любовников был раскрыт, не потому что Т. с товарищами не вернулись, к моменту как я отстоял всю очередь на аттракцион, не потому, что я так и не попал к динозаврам, не из-за отлучившегося в самый ненужный момент продавца сладкой ваты и не из-за наигранной морали нашего культурного товарища, коей он никогда не отличался. А злился я ровно потому, что один из этих злосчастных моментов начала влюбленности все-таки сработал. А может и все они сразу. Я злился потому, что мне надо было скрывать, то, что было бы прекрасным и искренним при любых других обстоятельствах. Я злился, что в я снова сидел один в квартире. И засну, и проснусь все также один. И Т. появится не когда захочу этого я или она, а только когда будет «возможность». Я злился, что возможность этой «возможности» зависит не от меня, и не от нее, а от расписания третьей стороны, совершенно не вовлечённой и не понимающей, на что она влияет.