– Но разве весь смысл искусства не в том, что его надо чувствовать?

– Нет, его единственная задача – это воспроизведение себя самого. Произведение появляется не для того, чтобы кого-то восхитить или разозлить, а чтобы посеять зерна созидания в ком-то еще. И так до бесконечности.

– Что же, если так…. Как-то жестоко.

– Может быть, но разве человечество не занимается тем же самым?

Спорить с У. всегда было невозможно, на малейшую попытку донести сколько бы то ни было отличную точку зрения, она методично закидывала ссылками и фактами, что ничего не оставалась как стыдливо ретироваться. А в тех моментах, когда она была откровенно не права, и, я думаю, сама это понимала, она замолкала, но оставалась на своей позиции, возвращаясь к спору несколькими днями позже, если ей удавалась отыскать доводы в свою пользу. Если же нет – она попросту вычеркивала из памяти сам факт произошедшего спора. В любом случае ее позиция оставалась непоколебимой. Но я все равно каждый раз пытался что-то донести, даже не знаю зачем.

– Не согласен, мне кажется, прямая идея искусства – это донести чувство или идею, с которым оно создавалось во внешний мир из глубокой души художника и зацепить те же струны в ком-то другом.

– Честно никогда не понимала смысла выражения «Глубокая душа». Выгребная яма – тоже может быть глубокой, но это лишь означает, что в ней помещается больше дерьма. Но как бы там ни было, так думать – твое честное право. К счастью, вся эта вотчина вольна в интерпретации. Но очевидно, понимать куда лучше, чем просто чувствовать.

– Но, когда все понятно, разве не станет скучно?

– Ну что ты, никогда не может быть все абсолютно понятно.

– Да? Помню, как ты сказала две недели назад «С тобой все понятно».

– Прекрати, озлобленность тебе не идет. Я тоже была излишне резка в этих словах. Если тебя это задело – прошу меня извинить.

– Уже извинил, как видишь, раз пригласил тебя сегодня.

– Не похоже, но ладно, допустим. Извинил. Хорошо, никто же ничего никого не обидел, мы разошлись по-хорошему. Просто мы разные, ничего тут не изменить.

– А если я попытаюсь?

– Что именно?

– Изменить. И вернуть все как было.

– Не надо. Во-первых, никогда ничего не вернуть как было. А во-вторых, я говорю сразу прямым текстом, что даже не стоит пытаться. В каких других случаях стоит попробовать изменить положение дел, но только если действительно есть предпосылки, а не просто потому, что тебе хочется или кажется что-то там кажется. Тупая упертость – всегда бессмысленна. Если тебе, например, попадется книга, где на пятиста страницах будут напечатаны только буквы «Ы» и тебе скажут, что ничего кроме них в ней нет – ты же не станешь читать ее полностью в попытке найти среди текста хотя бы одну букву «Я»?