Это не первый человек с попыткой суицида, которого я знал. В больницу таких привозили не один раз. Я никогда не видел их улыбок, не знал всей истории, не слышал голоса. Что изменилось сейчас?

Когда решаешься на последний шаг, начинаешь понимать – в мире ещё осталось то, к чему ты привязался так сильно, что не можешь сделать этот шаг.

Наверное, из себя меня вывела именно фотография. На ней Цисса действительно искренне улыбалась. Лицо было загорелым, руки не выглядели такими хрупкими. Я и сам убедился, что девушка далеко не так слаба, какой кажется. Но когда фотографию прячешь и смотришь на неё наяву, картина переворачивается с ног на голову. И это противоречие меня поражало, доводило до бешенства. Хотелось сейчас же Циссу разбудить и высказать ей всё это, но в глубине души я понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт, поэтому держался. За голову, колени, спинку дивана, чужой рюкзак и фотографию. В какой-то момент почувствовал, что засыпаю, но, когда закрывал глаза, мне казалось, что с девушкой вот-вот что-то случится. Поэтому, поворочавшись на твёрдом полу, я достал фонарик с книгой и прижался к дивану, поглаживая второй рукой пушистого Лари.

– Надеюсь, тебе снится что-то доброе, – прошептал я скорее себе, чем Циссе. – Потому что этой ночью тебе придётся видеть сны за двоих.

Нарцисса

Нарцисса

Когда я открыла глаза, в первые мгновения ничего не поняла. Это не корабль. Не моя каюта. Комната слишком светлая, потолок слишком белый, одеяло слишком чистое, а в воздухе витает аромат чего-то вкусного. Я привстаю на локтях и оглядываюсь. Шторы задёрнуты, я по самое горло укрыта одеялом, а комната такая просторная и светлая, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться. И тут же вздрагиваю, когда чувствую, что моей руки касается что-то ледяное…

Кот?

Он смотрит на меня огромными жёлтыми глазами. Шерсть чёрная, будто он только выбрался из дымохода, только на шее видно одно белое пятнышко. Я осторожно протянула руку, поглаживая его, отчего тот зажмурился и громко замурлыкал. А я так и не смогла вспомнить, как здесь оказалась, но почему-то совершенно не волновалась. Будто из мозга вырезали ту часть, которая отвечает за тревогу.

– Мик! – протяжно зовёт бархатный мужской голос. Кот, мяукнув в ответ, скрывается в дверном проёме. Я слышу, как звенит посуда, и вспоминаю того, кому этот голос принадлежит. Как раз в этот момент он появляется в гостиной. Смотрит на меня краем глаза, а когда видит, что уже проснулась, улыбается и в ту же секунду оказывается рядом.

– Цисса, ты как? – спрашивает взволнованно, опустившись на корточки рядом с диваном. Откуда он знает, как меня зовут? Я молчу и сжимаю губы, пытаясь подняться, но почему-то совершенно не хочется. Под одеялом тепло, в комнате царит приятный полумрак… Но ужасно хочется есть. – Сейчас вернусь, – бросил парень, кивнув каким-то своим мыслям. Зато через минуту вернулся, держа в руках поднос с чем-то невероятно вкусным.