Две волны женских петиций против рабства поднялись в 1830–1831 и в 1833 году: их подписали 108 английских, 4 валлийских, 4 ирландских и 13 шотландских городов и деревень. Женщины из церкви диссентеров добавили еще 15 000 подписей. Петицию против рабства уэслианской методистской церкви в 1833 году подписали 100 000 женщин. Женское общество Шеффилда для борьбы с рабством заявляло: «Это вопрос не только политический, но в первую очередь нравственный — другими словами, такой, о котором самый скромный читатель Библии, стоящей на почетном месте в его деревенском доме, может судить значительно вернее, чем искушенный в кабинетных интригах государственный деятель». Как мы видим, викторианские женщины были не менее практичными и серьезными, чем викторианские мужчины.

Многие мужчины требовали равной оплаты труда для женщин не из соображений равноправия, а из страха проиграть им свои рабочие места. Например, на ткацких фабриках число женщин значительно превосходило число мужчин. Некоторые ассоциации ткачей взяли за правило не принимать в профсоюз мужчин, если все женщины в их семье, занятые в этой же отрасли, также не состоят в профсоюзе.

Женщина из рабочего класса, в большинстве случаев находившаяся в крайне невыгодном положении, вероятно, все же могла найти некоторое утешение в том, что она почти всегда была настоящей хозяйкой дома. Имея мало шансов на улучшение жизни и положения семьи, она была избавлена от горечи разочарования своих современниц из среднего класса, а не имея земли, денег или приданого, она могла даже выйти замуж по любви. Впрочем, женщина из высшего сословия, хотя она представляла собой всего лишь товар на брачном рынке, могла утешать себя мыслью, что после замужества переедет в благоустроенный дом и будет вести жизнь, полную увеселений. Она была избавлена от худших тягот воспитания детей и имела возможность путешествовать, писать и заниматься переводами. Женщина из среднего класса, при всем очевидном комфорте ее существования, находилась, пожалуй, в самом стесненном положении. Она не имела реальной власти, и именно на нее было направлено бдительное око викторианской морали, а интеллектуальные забавы, заменявшие ей систематическое образование, лишь усугубляли ее тоску и негодование. Нередко эти женщины становились самыми пылкими пионерами политического и социального освобождения.

Одной из главных противниц женской свободы была самая свободная женщина страны. Королева Виктория писала, что «желала бы заручиться поддержкой всех, кто пишет и выступает с публичными речами… [против] этой безумной порочной затеи под названием «права женщин», призывающей ее бедный, слабый пол, и без того склонный к всевозможным сумасбродствам, окончательно забыть всякое чувство женственности и приличия». Пожалуй, это можно считать квинтэссенцией наиболее широко распространенных мнений того периода.