Гладстон осознавал, какие преимущества и какой ущерб может принести победа в явно несправедливой войне. Это было гнусное дело, затеянное только ради денег, хотя у него хватило дерзости представить это как миссионерский поход. Но что дальше, после того, как англичане оккупировали Египет? «Мы сделали свои египетские дела, — сказал он (как будто речь шла о посещении уборной), — и теперь мы — египетское правительство». Вскоре это утверждение было опровергнуто восстанием в Судане, которое нанесло Гладстону больше вреда, чем любое другое событие в его жизни.

Естественным преемником Дизраэли на посту лидера консерваторов в палате лордов должен был стать лорд Солсбери. Нельзя сказать, что он этому обрадовался. Как он заметил редактору The Times:

За последние несколько дней вы первый человек, явившийся сюда, чтобы увидеться со мной, и не желающий при этом получить из моих рук должность, орден или звание пэра. Так много людей, которых я называл своими друзьями и которых привык считать крайне далекими от своекорыстия, приходили ко мне в последнее время с самыми разными просьбами, что, думая об этом, я невольно испытываю тошноту и отвращение. Это открыло мне глаза на низменную сторону человеческой натуры.

За последние несколько дней вы первый человек, явившийся сюда, чтобы увидеться со мной, и не желающий при этом получить из моих рук должность, орден или звание пэра. Так много людей, которых я называл своими друзьями и которых привык считать крайне далекими от своекорыстия, приходили ко мне в последнее время с самыми разными просьбами, что, думая об этом, я невольно испытываю тошноту и отвращение. Это открыло мне глаза на низменную сторону человеческой натуры.

На выборах 1880 года либералы получили 337 мест, консерваторы, сильно отставая от них, получили 214 мест, а Лига гомруля, соответственно, 63 места. Размеры либерального большинства удивили всех, кто не учитывал в своих расчетах последствия промышленного спада и бедственное положение сельского хозяйства. Не зная, какую выгоду из этого извлечь, либералы обратились к Гладстону как провозвестнику своей удачи, а Гладстон, в свою очередь, вознес хвалу Богу. Возможно, именно благочестие или же привычная твердость духа заставили его, несмотря ни на что, удерживать позицию первого министра в течение следующих четырех лет. (В кои-то веки военная аналогия представляется здесь вполне уместной.) Он нападал на либеральных вельмож во время Мидлотианской кампании, но теперь был вынужден, за неимением лучшего, включить их в свой кабинет. Из радикалов, к которым он большей частью обращал свою риторику, в правительство вошло лишь несколько человек. Восемь членов кабинета были проверенными и убежденными либералами. К радикалам можно было отнести лишь Джозефа Чемберлена и еще пару человек. Чемберлен имел свои причуды. Он носил монокль, но при этом нещадно высмеивал джентльменов. Однако как глава Торговой палаты он смог добиться принятия закона об ответственности работодателей за несчастные случаи на производстве. В остальном его радикальные устремления были направлены к Южной Африке, Ирландии и Египту: эти проблемы настойчиво требовали смелого решения.