— Вот ради чего мы всё ломаем, чтобы они зарабатывали на вас, а мы получали мзду и радость мщения! — как бы утверждали коммунистические вожди контрреволюционной Перестройки, хлопая в ладоши строящемуся McDonald» s.

Горбачёв и Ельцин были обижены перед войной советской властью за преступления своих отцов и дедов, но подняты Андроповым, и теперь были надежно теперь защищёны перевернувшимся КГБ Крючкова и бандами гангстеров…

Алёшин сначала курил пижонски-дорогие сигареты «Герцеговина Флор» в красивой пачке, потому что это табак предпочитал легендарный Сталин. От одной такой сигареты на голодный желудок наступала эйфория и секундное космическое путешествие — табак в них был из Боснии и Герцеговины и был отчаянно хорош. До революции такие папиросы были доступны только для людей зажиточных, дворян, а теперь… «Пегас» и «Лайка», тем более ущербный «Дымок» после этого казался невзрачными и не крепкими. В результате примой курения для Дениса стала «Прима» — четырнадцать копеек пачка, красная, коробочка c чёрной траурной полосой и белой прописью. Сзади было написано, на какой фабрике сделано. Лучшая «Прима» была краснодарская или московская, поддельная почти не отличалась от государственной, поскольку делалась ворами из того же табака на том же оборудовании. Табак лез в рот, и его приходилось сплёвывать, но кислый вкус дела не портил — в этой грубости был свой шарм.

В Москве в декабре 1985 года, когда Денис отправился в «Архипелаг стройбат», первым секретарём стал Ельцин. Выросший в бараке, вшестером в одной клетушке в обнимку с козой, сын раскулаченного бандита-кулака, в то время как разорённые им односельчане умерли вовсе, был выучен, выращен, защищён от фашистского порабощения, поднят ненавистной ему советской системой на вершину благополучия и почёта, но, реализуя свою скрытую ненависть, очень скоро ощутил поддержку с самого верха контрреволюционной советской иерархии, и далее его судьба была решена — безнаказанный терминатор всего советского и коммунистического, терминатор миллионов счастливых человеческих судеб. Вот и в Москве этот коммунистический вождь устроил экономический, организационный и уголовный погром коммунизма изнутри вместе со своими свердловскими криминальными друзьями на благодатной, почве, подготовленной Гришиным. Пересидевший войну в тылу, а потом легко перенёсший перипетии сталинского восстановления страны, свидетель и участник хрущевского троцкизма и брежневского отступлениям перед различными мафиями, руководитель советских профсоюзов Гришин, имея массу контактов с заграницей по линии международных профсоюзов, почти три десятилетия руководил Москвой — сердцем экономико-политической системы Союза ССР, в полном согласии с планами Андропова, других Политбюро ЦК и их протеже по разрушению страны изнутри, выжидая, когда постареют или умрут авторитетные в народе бойцы революции и гражданской войны, коммунисты-сталинцы, любимые народом сталинские военачальники и наркомы, советская интеллигенция эпохи строительства социализма и военной поры, люди, которых невозможно было обмануть спецоперацией «Гласность», люди, которые знали настоящие причины строительства социализма, помнящие и виновников тогдашних бедствий страны, и понимающие чётко — кто и что народу враг, а кто и что народу друг. Ельцин, поставленный супругами Горбачёвыми возглавить активную фазу разрушения социалистических устоев жизни в Москве, мгновенно материализовал созревших ещё при Гришине первых легальных советских капиталистов и миллионеров, спустил с поводка организованную преступность, этническую и региональную, развёл ужасающий рэкет, проституцию, наркоманию. Под видом экономические реформ и решения проблем, ловкий демагог и умелый вредитель, он их усугубил до катастрофы — москвичи это почувствовали в полной мере. Дефицит и исчезновение товаров народного потребления, огромные очереди у магазинов, обнищание, введение карточек — всё было сделано по схеме свержения царя Николая II заговорщиками Алексеевым, Родзянко, Шиповым, Вышнеградским, Путиловым, другими персонами, их зарубежными советниками в феврале 1917 года — теперь то же самое делалось людьми, отлично изучавшими те реальные события в своих коммунистических институтах, тайком, потому что свержение царя коммунистические лидеры приписывали Ленину для создания себе авторитета, и вот теперь они создавали недовольство народа со знанием дела, как под копирку с событиями февраля 1917 года, под подсказки заморских соучастников, под охраной перевёртышей КГБ и МВД, как можно более усиливая недовольство коммунистической властью, готовя к окончательному перевороту власти и свои силовые неформальные структуры — вооружённые банды, наёмных киллеров, делая запасы оружия, транспорта, средств связи. Действуя как решительный враг коммунизма в коммунистической шкуре, в качестве одного из средств дестабилизации, Ельцин через Верховный совет за один день закрыл вместе со своими сообщниками Горбачёвым, Рыжковым и Яковлевым в России 26 из 28 табачных фабрик якобы на ремонт, нарушив тем самым систему поставок табачных изделий миллионам людей с табачной зависимостью, вызвав ажиотажный спрос на это зелье, панические закупки впрок. Теперь даже при восстановлении поставок было уже невозможно никак компенсировать недостаток отечественными ресурсами при саботаже в других звеньях системы распределения. Этим открывался путь западным производителям сигарет, прежде всего английской королевской семье, Морганам и Рокфеллерам. На очереди была нефть. Ельцин во отношении табака действовал по своему принципу — чем хуже, тем лучше, стараясь и здесь вызвать недовольство социализмом, нарушая снабжение табаком как и другими ключевыми товарами повседневного спроса: водка, чай и кофе, масло, хлеб, мясо и мясные изделия, яйца и курица, овощи и фрукты, макаронные и крупяные изделия и так далее, позволяя бандитам, кооператорам и совместным предприятиям захватывать разрушенные каналы поставок, мгновенно обогащаться на всём перекупленном и перепроданном товаре. Ельцин и его советники хотели, чтобы в Москве 1988 года как в Питере 1917 продуктов осталось на считанные дни, они хотели создать такую же как тогда ситуацию с продовольствием, чтобы продукты выдавали по талонам, чтоб это вызвало очереди, возмущение рабочих, массовые выступление против советской власти, хаос, стрельбу, как ранее было при организации свержении Николая II. Ограничения на табак и водку — одно из первых действий, нужных для раскачки общества, находящегося в состоянии экономических трудностей, в состоянии объявленной много десятилетий назад Холодной войны и её горячей фазы в Афганистане. В сентябре 1988 года железнодорожные товарные станции Москвы по указанию Ельцина остановили приёмку и разгрузку товаров и оказались буквально забиты вагонами с медикаментами, сгущенным молоком, сахаром, кофе и другими продуктами — скопилось 5800 средне и крупногабаритных контейнеров и около 1000 вагонов. На станции Бекасово-1 по приказу Ельцина были остановлены и остались не разгруженными вагоны с импортной мебелью и обувью, чаем, парфюмерией, обоями, трикотажем. Занявший в прошлом ноябре должность главы Москвы Зайков ещё более усилил этот новый порядок. На станции Мачихино в вагонах и теперь находиться мебель, кофе, швейные изделия, ткани, туалетная бумага, обои, инвалидные коляски, кинескопы. На Киевской товарной станции уже два месяца стоят вагоны в которых прибыли в столицу соки, кофе, чай, табак, болгарские огурцы, овощные ассорти и яблоки из Венгрии, вино, ковры, бельё, зелёный горошек, томаты и почти два месяца. Эти товары запрещено разгружать и они никак не могут попасть на прилавки магазинов, а магазины Москвы в это время стоят пустые, и простой народ стоял в очередях и кипел от возмущения и ненависти к импотентной, как бы, коммунистической, а уже по-факту вражеской власти, народ дрался за сосиски и молоко для детей, плакали ветераны и пенсионеры, уходя домой ни с чем. Они ещё не понимали, что вокруг них в 1988 году уже так показывал свой звериный оскал капитализма — люди ничто, деньги всё! Подходили и простаивали вагоны и как-то в августе Денис с Олегом, поиздержались за лето, и другие их знакомые ребята — вечные московские студенты-грузчики, для которых 40 рублей стипендии уже было маловато для жизни, явились вагоны разгружать, а им на подходе хмурые спортивные ребята из Люберец сказали: