– Что? – с ужасом спрашивает Агамемнон.

– Если это правда, то мы воистину тебе рады, – говорит Менелай. – Мы как раз обсуждали, где возвести гробницу твоего отца.

– На холме, – говорит Одиссей.

Менелай кивает:

– Подходящее для них место.

– Для них?

Небольшая заминка.

– Для твоего отца и его спутника. Патрокла.

– И почему же этого человека следует похоронить подле лучшего из ахейцев?

Воздух сгустился. Все ждут, что же ответит Менелай.

– Твой отец так пожелал, царевич Неоптолем, – чтобы их прах смешали. Мы не сможем теперь похоронить их порознь.

Пирр вскидывает острый подбородок:

– Рабу не должно лежать в гробнице хозяина. Если их прах перемешан, ничего не поделаешь, но запятнать славу отца я не позволю. Памятник будет воздвигнут лишь ему одному.

Не допустите этого. Не дайте мне остаться здесь без него.

Цари переглядываются.

– Хорошо, – говорит Агамемнон. – Быть посему.

Я – воздух, я – мысль, я ничего не могу сделать.

Великому мужу – великий памятник. Огромный белый камень, который ахейцы добыли для его гробницы, упирается в небо. АХИЛЛ – выбито на нем. Он возведен для него, он поведает всем, кто пройдет мимо: Ахилл жил и умер – и живет снова в людской памяти.