Я рассказал Мемнону о мужестве сернобыков и их выносливости. Я объяснил, как им удается прожить всю жизнь, ни разу не попробовав воды из лужи или реки.

– Они находят воду в виде росы, а также получают ее из собирающих влагу корней и стеблей растений, живущих в пустыне.

Царевич жадно слушал меня, так как унаследовал от отца любовь к охоте, а я научил его уважать всех диких животных.

– Настоящий охотник понимает и уважает птиц и животных, на которых охотится, – сказал я ему, и он серьезно кивнул:

– Я хочу стать настоящим охотником и воином, как вельможа Тан.

– Дар этот человек не получает от рождения. Он должен научиться так же, как учатся быть великими и справедливыми правителями.

С большим сожалением оторвался я от этого разговора, когда Тан позвал меня к колеснице. Лошадей уже напоили, и колесничие занимали свои места. Я предпочел бы провести остаток дня с царевичем, разглядывая равнину. Неохотно занял место возницы и повел колесницу во главе отряда охотников.

Лучники на остальных колесницах уже натянули тетиву на луки, и лихорадка охоты охватила людей. Они вели себя как гончие на коротком поводке, когда те уже почуяли добычу и рвутся вперед.

– Эй, вельможа Тан! – крикнул нам Крат. – Побьемся об заклад?

Прежде чем Тан успел ответить, я шепнул ему:

– Я тоже поставлю. Старый хвастун еще ни разу не стрелял из лука с мчащейся колесницы.

– Засчитываются только животные, убитые одним лучником, – прокричал ему Тан. – Если в антилопе будет стрела другого, она не засчитывается.

Каждый лучник пометил древко своей стрелы особым рисунком, чтобы потом заявить на нее права. Знаком Тана был Ваджет, раненый глаз Гора.

– Ставлю один дебен золота за каждого сернобыка с твоей стрелой.

– Поставь два, – предложил я. – Один за меня.

Я по натуре не игрок, но здесь не было риска. В руках Тана был новый изогнутый лук, а я был лучшим возницей во всем войске.

Мы по-прежнему оставались новичками в конном деле, но я изучил, как гиксосы используют колесницы. Каждое построение их отрядов в тот страшный день на равнине Абнуба навечно врезалось в мою память. Охота для меня становилась не просто забавой или добычей мяса. Это была тренировка, упражнение в большой игре под названием война. Нам нужно было научиться наилучшим образом держать строй колесниц и управлять этим строем на полном ходу в беспорядке сражения, где обстоятельства меняются с каждым новым передвижением врага и с каждой случайностью войны.

Когда мы рысью вышли на равнину, я дал первый сигнал, и наша колонна разделилась на три части. Они плавно развернулись, как лепестки лилии. Фланги должны были разойтись в стороны, а потом загнуться внутрь, как рога быка, и окружить стадо дичи. Колонна колесниц в центре выстроилась в одну линию, грудь к груди по три ширины колесниц между колесами экипажей. Мы были грудью быка. Рога будут удерживать врага, пока мы не подойдем ближе и не раздавим его в жестоких объятиях.