Он уставился на него. Его покрытое племенными шрамами лицо было неподвижно.

Потом у него медленно открылся рот. Он тихо, откуда-то из глубины горла, ахнул.

— Да, — сказала Берри, кивая. Она ласково улыбнулась ему. — Вот и ты свободен — как она.

Зед повернул голову в сторону рынка, где на столах под навесом из коричневого полотна раскладывали улов. Он обвел взглядом россыпи переливающихся серебристых, в коричневую крапинку и зеленую полоску тел, выловленных лесками и сетями: морского окуня, луциана, палтуса, трески, камбалы, луфаря, скумбрии, губана, хека. Он тоже был рыбаком. Он знал разницу между мертвой рыбой, теряющей свои великолепные краски и блеск на мокром столе, и рыбой, которой удалось соскочить с крючка или, почувствовав, что опускается сеть, уйти в синюю глубь, туда, где ее никто не сможет поймать, где она сможет поплавать еще день так, как птица летает по воздуху.

До Мэтью дошло то, о чем раньше догадалась Берри.

Рыбы, которых рисовал Зед, спаслись.

Так он видел свободу.

Зед понял. Мэтью увидел это по его глазам: в них зажглась искра, похожая на далекую свечу в непроглядной ночи.

Он посмотрел на всех них по очереди: на Берри, Мэтью и Маккаггерса — и снова перевел взгляд на девушку. Она опять улыбнулась и кивнула — сказала «да» на всемирном языке. Он тоже кивнул, но улыбаться в чужом мире трудно.

Он выронил из рук блокнот и грифель. Потом отвернулся и пошел по ближайшему пирсу к воде. На ходу он снял рубашку. Рыбаки расступались: идет могучий человек. Он сбросил башмак с одной ноги, затем с другой и побежал, и любой, кто остался бы стоять между ним и тем местом, куда он устремился, был бы повергнут наземь, как если бы на него наехала движущаяся стена.

— Зед! — крикнула Берри.

Он нырнул с конца пирса в холодную воду реки, где яркими лентами сверкало солнце. Но, несмотря на его размеры, брызг почти не было.

Они немного отошли в сторону, чтобы Зеда не загораживала лодка, и увидели показавшуюся над поверхностью голову, а потом блестящие широкие плечи и спину. Мощно и размеренно взмахивая руками, Зед поплыл по течению реки, несущей свои воды в Атлантический океан. Он плыл и плыл, миновав уже ту точку, где, как думал Мэтью, он должен был непременно остановиться и повернуть обратно. Но он плыл дальше.

— Он вернется, — сказал Маккаггерс.

В его очках отражались солнце и вода.

Но Зед не останавливался. Он все плыл вперед в студеной воде.

— Сильно далеко он не уплывет, — сказал Маккаггерс.

Но что такое «сильно далеко»? Может быть, за все те ночи, когда Зед изучал звезды, он рассчитал дорогу к себе домой, подумал Мэтью, и теперь он должен туда добраться, пусть хотя бы в своем последнем сне, уплывая в синюю глубь, подальше от крючков и сетей.