– Позвоните моему папе – генералу Бамбуровскому. Он всё чики-пуки уладит, а вас, – ее улыбка стала ещё шире, – обязательно наградят, если поторопитесь…

Ощутив труднопреодолимый рвотный позыв, Григорий нагнулся над великосветской наркоманкой, пытаясь отстегнуть ремень безопасности, и яростно прошипел на ухо, не сдерживая эмоций:

– Заткнись, визжалка стоеросовая, а то придушу и скажу, что так и было!..

Отпрянув от Распутина, насколько было возможно, будучи зафиксированной в кресле, Бамбуровская уставилась немигающим взглядом на полковника и, возможно, нашла в его глазах нечто такое, что заставило съёжиться и замереть…

– Кто Вы? – выдохнула виновница ДТП.

– Смерть твоя, – в тон ей ответил Григорий, борясь с заевшим механизмом.

Девушка коротко охнула, и тело бриллиантового отпрыска личного врага Распутина бессильно обмякло, повиснув на ремне безопасности.

– Да чтоб тебя!.. Ласты склеишь со страха, – выругался полковник.

Наконец, замок смилостивился, звонко щёлкнул, освобождая от своих пут хозяйку, и Распутин смог вытащить из машины потерявшую сознание, ватную тушку Бамбуровской. Окинул взглядом покорёженный спорткар и напрягся – что-то не понравилось Григорию в этой убитой в хлам машине. Непонятная угроза исходила от тонких струек дыма, сочившихся из-под рваного капота. Он точно знал, что испытывал такие же чувства, видя кабриолет, протаранивший забор и стену усадьбы на Елагином острове.

“Гриша! У тебя паранойя!” – смеялся внутренний голос. Но руки-ноги его не слушали и, подхватив под мышки наркоманку, волокли в сторону от помятого кузова.

БДАМС! – резкий металлический звук ударил по ушам, а вспышка яркого света – по глазам. Последнее, что запомнил Распутин – летящее, как из пращи, колесо и собственную судорожную попытку уклониться от встречи с ним…

Сознание возвращалось медленно, словно нехотя. Сначала проступили очертания огромного, пластикового окна, приоткрытого на проветривание, потом приглушенный свет настольной лампы у прикроватной тумбочки и лицо, склонившееся над книгой, такое знакомое и родное…

– Душенка? – прошептал Григорий, задыхаясь от волнения, – это ты?

Навстречу его взгляду взлетели брови-стрелочки, распахнулись огромные глазищи, тонкие пальчики прикрыли по-детски пухлые губы.

– Папка! Очнулся!

– Любушка, девочка моя! Вылитая мать!

Взвизгнув, дочка бросилась на грудь Григорию, отчего у полковника перехватило дыхание, пошли красные круги перед глазами, и вырвался сдавленный стон.

– Ой, прости-прости! – Любица отпрянула. Опять прикрыла ладошкой рот, глаза расширились на этот раз от испуга. – Я от радости совсем с ума сошла! У тебя же ребра сломаны, контузия и всякое-другое по-мелочи…