“Ладно, одна не помешает. – решил Донлон и закинул в рот одну капсулу. -Надеюсь, сейчас-то ты меня преследовать не будешь?
Опять лицо Шенк.
лицо Шенк.“Черт, оно не отпустит меня. А мне ведь еще о стольком надо поразмыслить! Чертов я не даю себе же осознать случившееся, а без осознания я не смогу прекратить существование второго меня. Кажется, я и вправду в петле”.
И опять лицо Шенк, залитое кровью и полное ожогов.
лицо Шенк, залитое кровью и полное ожогов.Джон начал трясти коленкой. Его пятка постоянно отрывалась от пола и затем возвращалась к нему.
И опять, опять лицо Шенк, залитое кровью, полное ожогов и глубоких порезов.
лицо Шенк, залитое кровью, полное ожогов и глубоких порезов.“Ладно! Чего ты хочешь?” – взбесился Донлон.
Он отвел взгляд в сторону. Увидел висящий на стене портрет 35-го президента страны.
Затем шеф вспомнил слова Планка и подумал: “Ладно, Сол, только ради тебя. Не знаю скольких мук мне это принесет, но теперь я чувствую, что должен”.
Донлон взял карандаш, вырвал из блокнота девять листов: сложил их в прямоугольник: три листка в один ряд и три в другой – и начал вести грифелем по бумаге. Вдруг остановился. Портрет выпал у него из памяти.
“Чертов закон Мерфи! Где ты, Шенк, когда ты так нужна?”
Лицо вновь проявилось.
Лицо– Фу-ух… Хорошо, хорошо. – продолжив вести карандашом по листку, вздохнул с облегчением Джон.
Вот линия прошла стык страниц и перепрыгнула на соседний обрывок. Шериф осторожно остановил руку – опять забыл куда вести кривую.
На секунду в глубине его разума опять показалось то, что ему нужно.