— Не беда, ата[2], у меня есть немного и кок-чая, и черного чая. Сапар, пойдем со мной. Возьмешь у меня в сумке заварку, а я ослаблю лошади подпруги, — обратился Ермеков к охотнику. Они вышли из мазара, и Молдабай тихо спросил:

— Что за человек?

— Этот несчастный старик из моего аула. Он совсем одинок: старуха его скончалась, на сына получил недавно черную бумагу[3] — погиб под Сталинградом. Аксакал едет к снохе на ферму. Я его специально задержал здесь, чтобы вы могли поговорить с ним. По-моему, старик видел людей, которых вы ищете. Да и у меня, начальник, есть для вас новости. Я расскажу попозже.

Ермеков и Сапар возвратились в гробницу Есет-батыра. За чаем старик разговорился и, действительно, как и предполагал охотник, дал ценные, представляющие оперативный интерес сведения.

— Вчера вечером, — рассказывал старик, — в местности Калмак-Крылган меня нагнали и остановили неизвестные мне люди. Расспрашивали, кто я, откуда, куда и зачем еду, интересовались, далеко ли до колхозных отгонов и много ли людей на фермах. Видимо, в песках они давно, да и одеты они как-то странно: кто в драную шинель, а кто и просто, в баранью шкуру. Сожрали, наглецы, всю мою провизию, захваченную в дорогу, и уехали.

— Ата, — осторожно поинтересовался Молдабай, — а много ли их было? Охотники, видимо?

— Нет, сынок. Не похожи эти люди на охотников, хотя все пятеро хорошо вооружены. Я рассказывал о них Сапаржану, а он-то знает всех охотников в округе. Ох и чаек! Давненько не пивал такого! Ты сам кем будешь?

— Я, отец, работаю заготовителем в райпотребсоюзе. Еду на отгоны по заготовке шкур и пушнины. Но теперь, после вашего рассказа, придется вернуться обратно. Не дай аллах, еще беда какая со мною приключится. Вот, возьмите от меня этот маленький подарок, — улыбаясь, ответил Молдабай и передал старику две плитки чая.

Ермеков попрощался с аксакалом. Сапар, провожая его, рассказал, что и он столкнулся в степи с подозрительными людьми:

— Сюда, к мазару Есет-батыра, я прибыл еще вчера утром. Решил дать поохотиться моему беркуту. Километрах в пяти перед заходом солнца меня внезапно окружили десять вооруженных всадников. Заставили слезть с коня, отобрали все, что у меня с собой было. Хорошо, что я основную часть провизии спрятал в мазаре. Одеты они, как и описал аксакал, в какие-то лохмотья. Видимо, поэтому не погнушались моим стареньким ватным чапаном. Вопросы задавали те же, что и старику. Один из них хотел забрать моего коня, да, сделав на моем «Тайбурыле»[4] круг, слез и, усмехаясь, сказал: «Для быстрой езды этот скакун слишком молод, на мясо слишком нежен. Так и быть, беркутчи, владей». Посмеялись и уехали.