По настоянию Пардабая гостьи остаются ночевать.

Открывают закрытые на засов двери и резные ставня большой мехмонханы в поместье хана: ведь Дагбид — родина последнего хана Кашгарского, и здесь остались жить до сих пор его родственницы, правда, отдаленные. Старушки поспешно и усердно выбивали весь вечер ковры и паласы в ханской мехмонхане, подметали, убирали паутину.

К закату солнца мехмонхана, запущенная, старая, приобрела вполне жилой вид. Пардабай даже сказал:

— Эх, хан, понадобилось тебе за тридевять земель счастье от такого дворца искать. Хорошо бы тут пожить, в таком высоком да светлом помещении. Тут до потолка только ласточкой долететь.

Ханская мехмонхана, расположенная на краю кишлака, стояла в стороне, и никто из кишлачников не видел и не слышал, приходил ли кто со станции ночью.

Возможно, и приходил. Утром, когда ехали обратно в город в арбе, Ольга Алексеевна говорила громко, чтобы перекрыть грохот железных ободьев гигантских колес по галечной дороге:

— Теперь все ясно. Никуда пока из Самарканда тебе, Юлдуз, уезжать не придется. Поживешь у меня. И мне веселее. Жан когда еще приедет из действующей.

Соглашалась с Ольгой Алексеевной или не соглашалась Юлдуз, трудно сказать. С обычной для себя экспансивностью молодая женщина яростно сетовала на судьбу:

— Когда, наконец, кончится потрясение, и мир встанет с головы на ноги. Когда, наконец, жена сможет спокойно, чтобы ей не мешала всякая там полиция, заботиться о покое мужа! Лелеять его, готовить ему пищу, выбивать пыль из курпачей. Ох! Когда, наконец, провидение сжалится над бедной Юлдуз! Когда, наконец, сиротка Рустам перестанет ходить сироткой!

— А разве я сирота? — спрашивал малыш. — У меня есть папа. Он хороший. Он конфетку дал.

А Баба-Калан, сидя на передке арбы, тихонько, вполголоса советовался с другом Мишей:

— Дядя Георгий-геолог сказал, что придет к нам. Он ничего не боится. Только лучше не приходил бы. Полиции очень много.

Но мысли занимало совсем другое:

— Скоро заимею винтовку. Настоящую.

— Да ну?

— Всамделишная винтовка. И пять патронов. Настоящих.

— Кто же тебе в военное время даст винтовку? — сомневался Миша.

— Кто? Да папа Мерген. Он говорит — придется всем скоро поехать домой в Тилляу. Война с Германом не прекращается. Положение затруднительное. В городе жить трудно. Папа Мерген зовет всех нас к себе в горы. И маму Ольгу Алексеевну. И тетю Юлдуз. Все поедем.

— А дядя Георгий?

— И дядя Георгий. Там ему лучше. Там полиции нет.