Она сама высунулась, и грива волос из разметанной прически густой блестящей сеткой заслонила луну.

— Здесь! — воскликнула она.

— Что «здесь»? — раздался голос.

Но навстречу жандарму, выскочившему из тамбура соседнего вагона, по шатким ступенькам подножки поднялся доктор. Вытирая носовым платком руки, он заслонил плечом Ольгу Алексеевну.

— Оля, тебя совсем сквозняк растрепал, давай закроем дверь. А вас, милостивый государь, что инте…

— Мадам… Вы сказали «здесь»! Что «здесь»?

— Ах, как вы любопытны!

— Что вы делали на площадке? — закричал жандарм.

— Ну уж… — возразил доктор. — Это чересчур! Оля, пойдем в вагон.

Он быстро что-то сказал по-французски. Уже в коридоре бросил через плечо.

— Ну и духотища в купе. Супруга хотела подышать свежим воздухом.

— Свежий воздух? Значит, свежий… воздух-с…

Даже не извинившись, жандарм поспешно ушел.

Позже, когда в купе был притушен фонарь, а дверь в коридор крепко заперта, прошелестел чуть слышно шепот:

— А если он там на переезде не был… или не нашел. А ведь этот тип, жандарм, конечно, сошел на остановке. Через два часа вся линия будет кишеть жандармами! Боже!

— Ну, не так-то он прост… Геолог.

Поезд мчался, и паровоз гудел так, будто торжествовал.

— Меня интересуют не голубые мундиры, а тот, кто…

И тогда в ночном темном купе из уст Ольги Алексеевны прозвучало двустишие Мирхонда про ядовитое снадобье, влекущее гибель и бедствия, двустишие, повторенное позже в Самарканде мудрецом Сахибом Джелялом.

— Будем спать… Одно надо выяснить, кто герой двустишия?.. Тшш!