Этот аромат лайма… интересно, если Эндрю Гленнон носил этот аромат, можно ли использовать его, чтобы позволить Немезиде вспомнить его счастливые времена? Что ж, попробовать стоило.
Через несколько минут вдова Гленнон вернулась с зеленым флакончиком, в котором плескалось около двух дюймов жидкости. Мак взял его и прочитал бумажную этикетку: «
— Я бы предложила вам забрать бутылку, — пробормотала женщина, — но… вы же понимаете, почему я не могу этого сделать?
— Конечно, понимаю. — Он вернул пробку во флакончик и передал его ей. — То, что вы рассказали, может быть очень важным. Благодарю вас за уделенное время и предоставленную информацию. А теперь, — кивнул он, — я полагаю, мне было бы приятно послушать музыку и посмотреть на прессованные розы.
Когда он полчаса спустя покинул дом, вдова Гленнон тихо сообщила Маку у двери, что две девочки, которые убежали наверх сразу после того, как прошептали матери на ушко свой секрет, сказали ей, что он самый красивый «мальчик» из всех, что они когда-либо видели, и они очень надеются, что вскоре он навестит их снова.
— Буду иметь в виду ваше приглашение, — улыбнулся он и почтительно поклонился. — Еще раз спасибо и всего вам доброго.
С этими словами он вскочил на Мелоди, помахал двум девушкам, которые открыли ставни верхнего окна и высунулись, чтобы посмотреть на его отъезд, и повернул лошадь в сторону Лондона.
Глава тридцать шестая
Глава тридцать шестая
— Восемь флаконов? — недоверчиво спросил Рубен, когда флаконы были выложены перед ним на столе в гостиной. — Ты, что, собирается в этом искупаться?
— Да, — ответил Мак.
На следующее утро, едва солнце успело взойти, и ночной сторож, заступивший на смену в четыре часа, накормил лошадей, Мак вошел в галерею конюшни свежевыбритый, вымытый и пахнущий карибскими тропиками. В руке он держал яблоко. — Доброе утро, леди и джентльмены, — поздоровался он с лошадьми, проходя мимо их стойл. Большинство лошадей заинтересованно провожали его взглядом. Он добрался до последнего стойла, где Немезида стоял в своей привычной позе, глядя в угол.
Мак подошел к двери и прислонился к ней грудью.
— Доброго тебе утра, — тихо сказал он и увидел, как уши коня становятся торчком, хотя голова не сдвинулась ни на дюйм. — Хочешь яблоко? — Он громко вгрызся в него, но Немезида по-прежнему не реагировал.
От Микельса Мак узнал, что за последние несколько дней лошадь мало ела — по его оценке таким количеством насытить можно было разве что тень воробья, — при этом яблоко, которое было брошено на сено рядом с Немезидой, так и осталось нетронутым.