Паудеркег отсутствовал на следующей гонке в Монгольфе, но толпа была потрясена, когда Немезида и Гордый Тимоти понеслись вперед под сверкающим синим июльским небом. Один вырывается вперед… теперь он отступает, а другой вздымается под хлыстом… снова шея к шее на дальнем повороте… размытые копыта бьют по земле… элегантные мускулы завораживающе движутся… жокеи в ярких костюмах и кожаных шапочках выгибаются, как тетива лука… теперь кажется, что один гонщик опускает голову и совершает могучий прыжок… толпа кричит, когда видит темно-коричневую лошадь с рыжей гривой и хвостом летящей к финишной черте…

Эта гонка принесла шестьсот фунтов в казну ДеКеев.

***

— Яблочко? — спросил Мак, когда они привезли Немезиду домой и завели его — вытертого и расслабленного — в стойло. Он протянул яблоко.

Лошадь несколько секунд молча смотрела на него, затем фыркнула, отвернулась и принялась за свой любимый овес.

— Дело во мне? — поинтересовался Мак. — Ты довольно охотно принимаешь яблоки от Оуэна и от моего отца, если уж на то пошло! Я хочу, чтобы ты знал, — сказал он, прислонившись к двери, — я ни разу не пожалел о том шиллинге, что заплатил за тебя. Посмотри, каким выпендрежником ты стал! Чувствуешь себя звездой, не так ли?

Взмах рыжего хвоста был единственным ответом.

— Может, ты этого и не понимаешь, но ты и правда звезда, — сказал Мак. — Молодец.

Он откусил от яблока и хотел, как обычно бросить его в сено, но решил, что нечего переводить фрукт попусту, поэтому съел его сам, выходя из галереи.

***

Два дня спустя на извилистую грунтовую тропу, которая вела от главной дороги к особняку ДеКеев, свернула карета. Она остановилась недалеко от пастбища, где играли некоторые лошади, и тренировочной трасы, где работали тренеры.

***

Мак стоял у ограждения тренировочной трасы, отсчитывая время по серебряным карманным часам, специально изготовленным для этой цели в Лондоне, когда вдруг услышал:

— Сэр? Господин Мак?