Нужно дышать, чтобы успокоить нервы.

Но рассиживаться слишком долго было нельзя. Работу нужно было сделать как можно скорее, ведь она жизненно важна для этих людей и их нанимателей. Живое воображение подсказывало, что будет, если он не справится.

Бьянки поднялся со стула, сделал паузу, достаточную для того, чтобы налить себе деревянную чашку вина из одуванчиков собственного приготовления и взболтать ее, а затем взял свою грязную лампу и подошел к люку в полу в другом конце комнаты. Он открыл крышку и спустился по маленькой лестнице, которую сделал для него местный плотник Альфредо. Альфредо видел так плохо, что мог считаться полуслепым, но, казалось, у его рук были глаза.

В комнате с каменными стенами внизу Бьянки принялся зажигать все свечи, окружавшие комнату. На полках в желтом свете поблескивали бутылочки с ингредиентами: зернами, семенами, ногтями, сушеными светлячками, ядом медузы, болиголовом и тому подобным.

Затем Бьянки приготовил ручку, сделанную из кости пальца, и разгладил лист пергамента, который он положил на потертый от времени дубовый стол перед сидящим рядом мумифицированным трупом.

Он придвинул лампу поближе и сел в кресло рядом с высохшим телом мастера-колдуна Сенны Саластре, теперь облаченного в темно-синюю мантию с красным поясом вокруг сморщенной шеи, поскольку при жизни Саластре считал этот цвет одной из основных энергий жизни. Он написал много книг — известных только сведущим людям и спрятанных, дабы не навлечь гнев церкви — о ремесле магии, об искусстве создавать заклинания из того, что может предложить природа, об общении с мертвыми, ангелами и демонами, и Бьянки знал все это потому что Саластре был его учителем вплоть до безвременной кончины мастера в возрасте девяноста четырех лет.

Сейчас он выглядел почти так же, как в последние годы жизни за исключением иссохшей и темной, как древесная кора, кожи. Теперь на его мумифицированном лице блестели стеклянные глаза.

Нужно приступать к делу. И, возможно, сегодня… сегодня найдется ответ. На этот раз он должен найтись! — подумал Бьянки.

На столе вместе с письменными принадлежностями стояли керамические чашки с различными сочетаниями органических материалов, которые Бьянки смешивал вместе и произносил их названия нараспев, чтобы извлечь их силу. Он поджег их, подождал, пока пары окрепнут и поплывут по комнате, достигая отверстия, на месте которого раньше был нос учителя.

Затем Бьянки взял перо, окунул его в лужицу собственной крови, положил левую руку Саластре — осторожно, очень осторожно, он уже отломал мизинец — поверх правой и занес перо над пергаментом.