Версия Снорри отражает самосознание придворных поэтов, поскольку он принадлежал к эстетическому веку, но он улучшает ее элементом литературного критицизма: «Потом он (Один) превратился в орла и поспешно улетел. А Суттунг, завидев этого орла, тоже принял обличье орла и полетел в погоню. Как увидели асы, что летит Один, поставили они во дворе чашу, и Один, долетев до Асгарда, выплюнул мед в ту чашу. Но так как Суттунг уже настигал его, Один выпустил часть меда через задний проход. Этот мед не был собран, его брал всякий, кто хотел, и мы называем его «долей рифмоплетов». Мед Суттунга Один отдал асам и тем людям, которые умеют слагать стихи». Благодаря этому замечанию мы знаем, откуда плохие поэты черпают вдохновение для своих виршей.

Говорят, Один на небесном престоле обладал чертами короля; морщины, избороздившие его лицо, свидетельствуют о неугасимой работе мысли, постичь его мудрость не дано никому. Такую же загадку воины видели и на лике Судьбы. Его решения непостижимы и непредсказуемы, как и веления Судьбы: он намечает, кому из людей даровать победу, а кому – смерть, руководствуясь только ему понятными соображениями. Он избирает себе фаворитов среди королей без оглядки на их справедливость и достоинства, потакая самым диким их замыслам или расстраивая их планы за шаг до триумфа.

Эта религия викингов была построена на древнем фундаменте; что касается формы, то ее создатели сторонились нововведений. В мифах об Одине мы видим ряд повторяющихся сюжетов: нескончаемое пиршество в королевских палатах, возвеличивание поэзии, появившейся благодаря Одину, похитившему мед Суттунга, любовные похождения, нередко скандальные, – куда бы мы ни посмотрели, везде встречаются освященные в веках элементы ритуала и драмы. И все-таки все изменилось. С изменением ритма и общего строя жизни появилась новая гармония. Когда мысли и чувства, а также деяния уравновешивают друг друга, они могут приобрести странный тон, даже более странный, чем может породить любая революционная доктрина. В жизни викингов сражение и честь представляли собой главные ценности существования, как это было в старину, но теперь они превратились в правила и принципы жизни, управляющие Вселенной: благодаря своей жизни и смерти воин, или человек меча, вносил свою лепту в формирование судьбы Вселенной.

Поэзия века викингов наполнена громом войны и грохотом щитов, освещена заревом горящих городов. Но громогласный самовосхваляющий гимн Одина, воспевающий красоту войны и величие смерти, когда ее встречают мужественно, несет в себе отзвук трагедии и печали. Люди, подхваченные вихрем века завоеваний, иногда останавливались, пораженные ужасом при виде разительных перемен – и в мире, и в сознании людей, – вызванных яростной борьбой за власть и славу. В длительных походах и особенно поселившись на новых землях, люди отрывались от своих корней и привычного окружения; они объединялись в братство, которое зачастую брало верх или, по крайней мере, накладывало нагрузку на обязательства родства. В стремлении к главенству братья впали в раздор, что могло привести к разрыву оков фрита. Тевтон не мог найти слов, сильнее выражающих его смятение и крайнее отчаяние, чем слова из стихов «Вёлуспы»: «Братья начнут / биться друг с другом, / родичи близкие / в распрях погибнут».