На самом деле он уже поднял антенну и отправил радиограмму в Норфолк, сообщая о том, что «Портленд» больше не следует за «Байкалом» и даже не имеет понятия, где находится русская лодка. Есть только надежда на то, где она может оказаться.

— Бам-Бам, вы записали этот импульс?

— Так точно, центральный пост. Двести сорок три децибела. Этот гидролокатор буравит воду со страшной силой. Полагаю, каждый раз перед тем, как пустить новый импульс, приходится ждать, когда рассеются пузырьки. Знаете, что я вам скажу? Эта гуделка нажигает столько электричества, что я не хотел бы оплачивать счета.

— Бам-Бам, берегитесь вертолетов. Тот, кто управляет этим акустическим монстром, вероятно, уже знает, где мы находимся, и, возможно, поспешит поделиться этой информацией со своими дружками.

А это означает, что больше нет смысла красться бесшумно.

— Рулевой, довести скорость до десяти узлов.

Это был максимальный риск, на который готов был пойти Стэдмен.

— Слушаюсь, скорость десять узлов.

«Портленд» шел на юг в восьмидесяти милях от берегов Камчатки, зажатый между молотом китайских кораблей позади и наковальней низкочастотного гидролокатора впереди. Стэдмен рассчитывал отыскать «Байкал», снять с него экипаж и покинуть район, прежде чем молот ударит по наковальне.

Вот только бы «Байкал» оказался на месте.

В торпедном отсеке царила напряженная, наэлектризованная атмосфера винтовки с досланным в патронник патроном, застывшей в ожидании появления мишени. Но курок не может оставаться взведенным вечно. Через какое-то время даже непривычный вид четырех торпедных аппаратов с табличками «ЗАРЯЖЕНА БОЕВАЯ ТОРПЕДА» становится лишь еще одним элементом декорации.

Энглер прекрасно видел признаки этого привыкания. Подобно табличкам с грозным напоминанием, два человека, прикованные к зарядным подносам правого и левого бортов, также стали элементом декорации. Поэтому, когда при смене вахты старшина Бэбкок начал инструктировать заступающего старшину отсека, Энглер обратился к молодому торпедисту:

— Эй, Рыжий, мне нужно в гальюн.

Коротко остриженные волосы матроса на солнце выгорали до морковно-красного цвета. Сейчас, в замкнутом корпусе подводной лодки, под голубым свечением люминесцентных ламп, они приобрели более тонкий оттенок осенней листвы.

— А я тут при чем? Я только что сменился и отправляюсь пожрать.

— Так скажи своему командиру, твою мать, что я вот-вот наложу в штаны.

Рыжий вмешался в разговор старшин. Три лица повернулись в сторону Энглера, и Бэбкок, с отвращением поморщившись, кивнул.