Королева поднялась, помертвев от ужаса.

— У меня хотят отнять моего ребенка! — вскрикнула она. — Нет, нет, не может быть! Господа, комитет не может желать разлучить меня с моим сыном! Ведь мальчик еще мал и слаб, ему необходимы попечения матери!

— Комитет так решил, Конвент утвердил это решение, и мы должны немедленно привести его в исполнение, — ответил чиновник.

— Это невозможно! — в отчаянии закричала Мария-Антуанетта. — Именем Бога заклинаю вас, не будьте так жестоки!

Обе принцессы присоединили свои слезы и мольбы к ее мольбам. Все трое обступили постель дофина и умоляли сжалиться, с рыданиями простирая к представителям власти дрожащие руки, но не могли растрогать их.

— К чему все эти вопли! — сказали представители коммуны. — Ведь вашего сына не собираются убивать. Отдайте его добровольно, не то мы отнимем его силою.

Они двинулись было к кровати; королева заступила им дорогу и крепко держала концы шали, закрывавшей дофина, но шаль оторвалась от стены и упала на лицо мальчика, так что он проснулся. Поняв, что происходит, он с громким криком бросился в объятия матери.

— Мама! Ах, мама, не оставляй меня! — рыдал он.

Она дрожа прижимала его к своей груди, утешала, защищала, отталкивая тянувшиеся к нему грубые руки. Но все было напрасно: служители республики не питали жалости, не имели сострадания к материнскому горю; насильно или добровольно, но дофин должен был идти с ними.

— Обещайте мне, по крайней мере, что он останется в Тампле и я буду видеть его! — воскликнула королева.

— Мы ничего не можем обещать тебе, гражданка. Черт возьми, как можно так визжать и выть только потому, что у тебя берут твоего мальчика! Нашим детям достается гораздо хуже: они каждый день подставляют головы под пули врагов, которых ты натравила на нас!

— Теперь мой сын еще мал, но когда он вырастет, то с Божией помощью посвятит свою жизнь благу отечества, — кротко возразила королева.

Между тем обе принцессы, понуждаемые чиновниками, уже одели ребенка; королева увидела, что больше не на что надеяться; она упала на стул, обняла плечи дофина и молча, с сухими глазами, смотрела в его розовое, плачущее личико, в его большие голубые глаза, также устремленные на мать.

— Дитя, — сказала она наконец, — мы должны расстаться… Помни свои обязанности, помни их и тогда, когда меня не будет возле тебя, чтобы напоминать о них. Не забывай никогда милосердного Бога, который испытывает тебя… не забывай свою маму, которая молится за тебя. Будь послушен, терпелив, будь добр… Твой отец с неба благословит тебя.

Ее холодные губы запечатлели на лбу ребенка долгий поцелуй, потом она передала сына тюремщикам. Но малютка снова бросился к ней, охватил ее ручонками и с жалобным криком не хотел оторваться от нее.