Широкое распространение принудительных абортов и детоубийств стало возможным из-за присущей культуре Северной Кореи одержимости чистотой крови внутри семьи[630]. После ужасного голода в середине 1990-х годов значительно увеличилось количество случаев продажи северокорейских женщин «в брак» китайским фермерам[631]. Китайская полиция репатриирует их на родину, где правительство отправляет их в лагеря. По свидетельствам перебежчиков из Северной Кореи, в случае беременности таких женщин принуждают к абортам, чтобы «китайское семя» не взросло на северокорейской почве[632]. Нет никаких данных о том, что подобные преступления столь же систематически и в таких же масштабах происходили в ГУЛАГе[633].

Характерное для культуры Северной Кореи внимание к семье и родственным связям привело к отказу общества видеть в заключенном человека, он становился «нечленом семьи». Осужденных предателей великого вождя-отца и партии-матери ждала судьба хуже, чем осужденных убийц: полное исключение из общества без малейшей надежды на возвращение. Классовая система КНДР, которая сильно отличается от классовой системы советского общества под властью Сталина, также оказала значительное влияние на формирование этих различий [Szalontai 2006: 16]. Как отмечалось выше, в Северной Корее только 30 % населения классифицировались как верная «основа», 40 % считались подозрительными колеблющимися, а 30 % – политически неблагонадежным враждебным классом. В Советском Союзе в 1920-х – начале 1930-х годов только 3,5–3,9 % всех потенциальных избирателей были лишенцами (т. е. лишенными гражданских прав) [Szalontai 2006: 217][634]. Как следствие, большинство жителей КНДР пребывали в постоянном страхе, что за их лояльностью пристально следит правительство. При такой социальной структуре в худшем положении находились заключенные лагерей. Враждебный класс хотя бы еще считался частью нормального северокорейского общества, а заключенные вообще исключались из социальной пирамиды. Таким образом, они были намного более изолированы и бесправны, чем контрреволюционеры ГУЛАГа. Иначе говоря, они не считались полноценными людьми. Власти специально готовили охранников лагеря относиться к узникам именно так. Тем, что заключенные считались недостойными жить как люди, тюрьмы КНДР больше походят на нацистские концлагеря, чем на ГУЛАГ. Дискриминация внутри одной этнической группы никак не связана с коммунистической идеологией, в отличие от полей смерти в Камбодже; единственный критерий – субъективно воспринимаемая верность семье Кимов[635].