Бесспорно, что вся эта трагическая история с Пастернаком – самостоятельная страница в нашей истории, на которой противоречиями эпохи нанесены зарубки, которые ни мифологическим, ни постмодернистским и вообще интеллигентским сознанием считать не получится. Считать их возможно только в логике диалектики культуры и истории, которой владели большевики, а вот схоластам (и здесь уже не столь важно – левые они или правые) – это уже не под силу. Но либеральных интерпретаторов истории «Доктора Живаго» социально-этическое содержание зарубок не интересует, а вот зарубки как элемент культа – это другое дело.

Фетишизм персоналий в культуре: что за этим стоит

Так мы органично выходим на проблему навязчивого насаждения культов. Кажется и без этого их сегодня более чем достаточно: от субкультурных (как правило, с элементами коммерческого «андеграунда»), потребительских, компьютерных, спортивных, «художественных» и многих других. Тотальная коммерциализация всех общественных отношений приводит не только к сокращению пространства культуры и изменению ее смыслового предназначения, но к превращению ее в постмодернистскую систему самых разных видов культа (от Гарри Поттера, наушников айпода до Мадонны), в действительности, выполняющих роль идеологических гештальтов рыночной тотальности.

Но оставим «низкие» культы и поговорим о «высоких», т. е. связанных с именами высокого искусства, такими, как Ахматова, Булгаков, Пастернак, Мандельштам, Бродский, Гумилев.

Кстати, для сравнения приведем рейтинг обращений к этим же авторам, но уже в другом сообществе – сообществе Международного симпозиума, созванного факультетом словесности Женевского университета и Швейцарской Академией Славистики в 1978 г. Как видим, и место, и время – другое. Так вот, интерес данной международной литературной общественности к этим именам выстроил их уже в несколько другом порядке: чаще всего на этом симпозиуме говорили о творчестве Цветаевой, Пастернака, Маяковского; в меньшей степени – Булгакова, Мандельштама, Гиппиус, Бунина, Набокова и еще меньше – Ахматовой, Гумилева, Бродского[399].

Этот пример приведен не для того, чтобы чужими руками расставить отметки творцам высокого искусства – оно не поддается измерению критерием общего, а для того, чтобы показать, что для разных социальных групп на разных исторических этапах объективно свойственны и разные художественные предпочтения. Они как правило выражают определенные тенденции общественного запроса на тот или иной тип культуры. Так, например, если в СССР в 1960-е годы был ярко выражен запрос на такие имена, как Маяковский и Михаил Светлов, то сегодня – на те имена, которые являют собой художественную мнимость российской либеральной оппозиции в лице, например, того же Дм. Быкова, К.Серебренникова, К. Богомолова…