— Правильно, — кивнул он, не сводя глаз с Изольды. — Я договорюсь с проводником.

Он сел на банкетку рядом с Изольдой и взял ее безвольную руку.

Леони тоже устроилась рядом.

— Что такое?

— Боюсь, я простудилась, — ответила она. — Сказалось путешествие и погода. — Ее серые глаза взглянули на Леони. — Мне так жаль, что из-за меня ты пропустишь концерт. Я знаю, как ты его ждала.

— Леони согласится, что твое здоровье важнее, — резко вмешался Анатоль, не дав ей времени ответить за себя, — а также, что мы не можем рисковать застрять так далеко от дома — несмотря на ее необдуманное поведение сегодня днем.

Несправедливость упрека больно уколола ее, но Леони сумела промолчать. По какой бы причине они ни покидали Каркассон, Изольде явно было плохо. Никаких сомнений, ей следует вернуться домой, там ей будет удобнее.

«Да, если бы Анатоль так и сказал, разве я бы возражала?»

В ней снова поднялась обида на брата. Нет, она его не простит. Она уже убедила себя, что ссору затеял Анатоль, а она на самом деле ни в чем не провинилась.

Леони горестно вздохнула и демонстративно уставилась в окно.

Но когда она украдкой оглянулась на Анатоля, чтобы проверить, замечает ли он, как она оскорблена, нарастающая тревога за Изольду заставила ее забыть о ссоре с братом.

Просвистел гудок, в сыром воздухе развеялся по ветру клуб пара. Поезд тронулся.

Через несколько минут на платформе напротив вышли из марсельского поезда инспектор Торон с двумя парижскими полицейскими. Поезд опоздал почти на два часа, задержанный оползнем, сошедшим после сильного дождя на пути под Безиром.

Торона встречал инспектор Бушу из каркассонской жандармерии. Они пожали друг другу руки. Потом, придерживая плащи, полы которых так и рвал ветер, и надежно прижав к головам шляпы, они проследовали в зал вокзала.

Подземный переход, соединявший платформы станции, залило водой, и потому начальник станции дежурил у маленькой боковой калитки, крепко держа цепочку из опасения, что ветер, хлопая створками, повредит петли.

— Спасибо, что встретили меня, Бушу, — сказал Торон, усталый и раздраженный долгой и трудной поездкой.

Бушу был краснолиц и тучен — темноволосый коренастый мужчина в возрасте, когда уже начинают думать об отставке. Именно так Торон представлял себе типичного южанина. Но при первом знакомстве он показался достаточно дружелюбным, и Торон, опасавшийся, что их, как северян, — и хуже того, парижан, — встретят недоверием, успокоился.

— Рад быть полезным! — прокричал Бушу, перекрывая шум ветра. — Хотя, признаться, не понимаю, чего ради человек с вашим положением лично ехал в такую даль. Речь ведь только о том, чтобы найти Верньера и сообщить ему о смерти матери, да? — Он скосил на Торона острый глаз. — Или не только?