Он пытался убедить себя, что все как-нибудь обойдется. Констант будет ранен, противникам придется пожать друг другу руки, и конец мести. Только убедить себя почему-то не удавалось. Анатоль далеко не был уверен, что, даже если он окажется победителем, Констант почувствует себя связанным условностями дуэльных законов.

Конечно, не принять вызов невозможно. Он — человек чести, даже если в прошлом году и поступил нечестно. Если он откажется драться с Константом, ничего не изменится. Изольда по-прежнему будет жить в невыносимом напряжении, постоянно ожидая удара со стороны Константа. Если судить по его письму, чувство мести этого человека практически ненасытно. Анатоль понимал, что если откажется от встречи, Констант откроет против них кампанию — и против всех, кто к ним близок.

В последние дни Анатоль слышал от слуг, что в городе ходят страшные истории о Домейн-де-ла-Кад. Горожане испуганно поговаривали, что зверь, терроризировавший округу во времена Жюля Ласкомба, вернулся. Анатоль, считая эти сплетни бессмыслицей, только отмахнулся. Теперь он подозревал за зловещими слухами руку Константа.

Он скомкал лист в кулаке. Он не допустит, чтобы его ребенок рос с сознанием, что его отец — трус. Он должен принять вызов. И должен победить.

Убить.

Анатоль забарабанил пальцами по столу. У него не было недостатка в храбрости. А вот стрелком он был никудышным. Он учился владеть рапирой и шпагой, а не пистолетом.

Анатоль отложил эту мысль на потом. С этим поможет Паскаль, а может быть, и Шарль Денарно. Пока перед ним стоял другой, неотложный вопрос — довериться жене или нет?

Анатоль потушил сигарету. Может ли известие о дуэли дойти до Изольды стороной? Такое потрясение способно вызвать возврат болезни и повредить здоровью ребенка. Нет, он ей не скажет. Попросит Мариету умолчать об утренней почте.

Он сунул письмо, адресованное Константом Изольде — копию своего, — в нагрудный карман жакета. Долго скрывать не удастся, но он продлит ее покой еще хотя бы на несколько часов.

Хорошо бы куда-нибудь отослать Изольду. Он сухо улыбнулся этой мысли, понимая, что не уговорит ее покинуть Домейн-де-ла-Кад без правдоподобного повода. А поскольку повода нет, нечего об этом и думать.

Не так легко решить, стоит ли довериться Леони.

Анатоль успел понять, что Изольда была права. Он все еще относился к младшей сестре, как к ребенку, а та уже стала взрослой женщиной. Он все еще находил в ней порывистость и зачастую ребячливость; она часто не умела или не желала сдерживать свой нрав и выбирать слова. На другой чаше весов лежала ее несомненная любовь к Изольде и преданность, с какой она в последние несколько дней после возвращения из Каркассона заботилась о своей тете.