На окнах скромных особнячков распевали канарейки в клетках. Зацвели лимонные и апельсиновые деревья, их резкий аромат наполнил улицы. На каждом углу с деревянных телег торговали ранними фруктами, привезенными из Испании.

Домейн-де-ла-Кад внезапно заблистал великолепием под бездонным синим небом. Яркое июньское солнце било в сверкающие белые вершины Пиренеев. Лето наконец пришло.

Ашиль писал из Парижа, что мэтр Метерлинк разрешил ему переложить на музыку свою новую драму «Пеллеас и Мелизанда». И прислал том романа Золя «Разгром», в котором действие происходило летом 1870 года, во время франко-прусской войны. Он приложил к книге записку от себя, где писал, что она наверняка была бы интересна Анатолю, как и ему, — сыновьям погибших коммунаров. У Леони роман шел туго, но она была благодарна Ашилю за сочувствие.

Она не позволяла себе возвращаться мыслями к картам Таро. Они связались для нее с мрачными событиями Хэллоуина, и, хотя ей не удалось уговорить аббата Соньера рассказать, что он видел и делал, помогая ее дяде, она запомнила предупреждение мсье Бальярда: демон Асмодей появляется в долине в недобрые времена. Она не верила в подобные суеверия или, во всяком случае, убеждала себя, что не верит, но не рисковала вызвать своими поступками повторение давних ужасов.

Она упаковала и убрала неоконченную серию акварелей. Они слишком болезненно напоминали ей о матери и брате. Карты Дьявол и Башня остались незаконченными. Не возвращалась Леони и на прогалину, окруженную зарослями можжевельника. Слишком близко к ней была поляна, где состоялась дуэль, где погиб Анатоль, и ее сердце этого не выдерживало. Оно разрывалось, даже если ей случалось немного пройтись в ту сторону.

Схватки у Изольды начались утром 24 июня, в пятницу, в День святого Иоанна Крестителя.

Мсье Бальярд, из своей тайной сети друзей и товарищей, выбрал повивальную бабку, жительницу его родной деревушки Лос-Серес. И знахарка и местная акушерка поспели к началу родов. К обеду Изольда уже рожала. Леони обтирала ей лоб холодной влажной тряпочкой и открывала окна, впуская в комнату свежий воздух, пахнущий можжевельником и жимолостью из нижнего сада. Мариета прикладывала ей к губам губку, смоченную сладким белым вином и медом.

Ко времени чаепития Изольда благополучно родила мальчика, здорового и голосистого.

Леони надеялась, что после родов Изольда полностью поправится. Что она не будет больше такой бесчувственной, такой ранимой, такой отстраненной от окружающего мира. Леони — да и все домочадцы — надеялись, что ребенок, сын Анатоля, принесет с собой любовь и цель в жизни, в которых так нуждалась Изольда.