Годы не сумели окончательно разрушить корпус. Палуба сохранилась, борт, правда, во многих местах разошёлся, но надстройка в средней части судна была цела. Над ней торчали изогнутые остатки мачт и трубы.

Аркадий карабкался с одной балки на другую, лазал по трапам, заглядывая в каждый люк.

— Где тут шлюпочная палуба? — спросил он.

— Мы на ней.

Белов сидел на корточках и скоблил угол между двумя балками. Они соединялись треугольной кницей. Перочинным ножом Белов отделял пластинку за пластинкой гнилое железо.

Я уже понял тщету поисков. Зимние штормы вымыли из корабельных кают всё. То, что не было унесено волнами, скрывалось теперь под грудой обрушившегося в трюмы железа или лежало на дне бухты под многометровым слоем песка.

— Что вы делаете? — спросил Аркадий.

Инспектор вытер тыльной стороной ладони потный лоб.

— Помогите мне.

Мы присели рядом и стали расчищать углубление. Наконец из-под ржавчины блеснуло железо.

Наши ладони были перепачканы коричневой пылью, пальцы кровоточили.

— Что мы делаем? Вы можете сказать или нет? — взорвался Аркадий.

Угол был расчищен, заклёпки, которыми соединялись балки, обнажены.

— Это не «Минин», — сказал Белов. — Это «Аян». — Он печально усмехнулся.

Воцарилась тишина, великолепная тишина, которая всегда сопутствует неудаче. Слышны были только бормотание волн и тоскливые крики бакланов.

— Из чего вы это взяли? На судне нет ни одной надписи, — спросил Аркадий.

— Вот, — Белов погладил ладонью очищенные от ржавчины заклёпки. — В 1909 году фирма Ланц перешла на крепление палубного бимса со шпангоутом с помощью кницы и восьми заклёпок вместо шести, как это делалось ранее. «Минин» был построен в девятьсот шестом году, «Аян» заложен в девятьсот девятом… Здесь восемь заклёпок.

Аркадий слушал Белова, хмурясь и кивая в такт его словам.

— Значит, это «Аян», — сказал он и захохотал. — Значит, это «Аян»! Ура!

С берега уже раздавались автомобильные гудки.